Наконец не придавая этому особого значения, он оставил поиски, может быть сочтя это делом напрасным. Поскольку полис все равно не представлял ценности и не мог послужить залогом для займа (а именно из этих соображений, как он думал, она его спрашивала), то невелика была и потеря.
Ей он даже не рассказал о своей неудаче. Не видел в этом смысла, поскольку она, казалось, тоже забыла о том, что этот документ недавно вызвал ее интерес. Сидя напротив него за столом, она задумчиво поглаживала свои лишенные колец пальцы.
Через неделю ходившая к ним уборщица и стряпуха (в одном лице) внезапно исчезла, и они остались одни в доме.
Он заметил это — мужчина есть мужчина — лишь после того, как она отсутствовала два дня подряд, и спросил:
— А что с Амелией?
— Во вторник я ее уволила, — кратко ответила она.
— Но мне казалось, что мы ей за несколько недель задолжали. Как ты сумела с ней рассчитаться?
— Никак.
— И она все-таки согласилась уйти?
— Ей ничего другого не оставалось, я ей приказала. Она получит свои деньги, когда они у нас самих появятся. Она это знает.
— Ты собираешься еще кого-нибудь нанять?
— Нет, — сказала она, — сама справлюсь. — И добавила себе под нос какие-то слова, которые он не совсем разобрал.
— Что? — спросил он с невольным удивлением. Ему показалось, что она сказала: «Все равно уже недолго терпеть».
— Я сказала: «Придется немного потерпеть», — повторила она.
И она в самом деле справилась, причем гораздо успешнее, чем тогда, когда они жили в Мобиле и им пришлось столоваться в гостинице.
В первую очередь она проявила гораздо больше целеустремленности, чем в те далекие, беззаботные дни; в ее действиях было значительно больше решимости и меньше кокетства. Она была уже не малышкой невестой, игравшей в домохозяйку, а женщиной, поставившей целью приобрести новые умения и не тратившей времени попусту.
Целых два дня она готовила, мыла посуду и сновала по дому с метлой. А вечером второго дня…
Он вдруг услышал из кухни ее отчаянный визг, а затем звон разбитой тарелки, выпавшей из ее рук. Она пошла туда после ужина помыть посуду, а он погрузился в чтение газеты. Даже самому нежно влюбленному мужчине не дозволено предлагать свою помощь женщине в домашних делах, это было бы равносильно помощи при деторождении.
Отшвырнув газету, он кинулся на кухню. Она стояла перед раковиной, от которой шел пар.
— В чем дело, ты ошпарилась?
Она в ужасе вытянула руку.
— Крыса, — выдавила она. — Прямо у меня между ног пробежала. Вон туда. — Она поморщилась от отвращения. — Ой, такая огромная! Кошмар!
Он взял кочергу и ткнул ею в щель на стыке между стеной и полом, куда показала Бонни. Кочерга не проходила — не хватало глубины. По-видимому, это была всего лишь трещина в штукатурке.
— Она не могла туда пролезть…
Ее испуг сменился гневом.
— Ты хочешь сказать, что я лгу? Тебе нужно, чтобы она меня покусала, тогда ты поверишь?
Рухнув на четвереньки, он начал так яростно водить по полу кочергой, что и в самом деле проковырял нору там, где ее раньше не было.
Понаблюдав за его действиями, она неприветливым тоном спросила:
— Что ты там пытаешься сделать?
— Как что — убить ее, — ответил он, запыхавшись.
— Так от них не избавишься! — Она в сердцах топнула ножкой по полу. — Одну убьешь, а еще дюжина останется.
Сбросив передник, она вышла из кухни и решительно направилась к входной двери. Не в состоянии отгадать ее намерений, но тем не менее обеспокоенный, он поднялся на ноги и последовал за ней. К своему удивлению, он застал ее в прихожей, в накидке и шляпке, готовую выйти на улицу.
— Ты куда?
— Раз ты в этом не разбираешься, придется мне самой отправиться в аптеку и попросить что-нибудь такого, чтобы от них и следа не осталось.
— Сейчас? Так поздно? Уже больше девяти, они давно закрылись.
— На другом конце города есть другая аптека, они работают до десяти, ты сам это прекрасно знаешь. — И добавила неприязненным тоном, словно это он отчасти был виноват в том, что у них завелись крысы: — А то они скоро к нам в постель залезут. А на кухню я больше — ни ногой!
— Ладно, я сам схожу, — поспешил предложить он. — Тебе в такое время не следует выходить из дома.
Она несколько смягчилась. Хотя, снимая шаль, она все еще немного хмурилась на него за то, что он не сразу сообразил, в чем заключается его обязанность. Она проводила его до двери.