Выбрать главу

Даже часы были заведены и начали отсчет времени, новые часы, привезенные из Франции и стоявшие теперь на камине, с корпусом из цельного куска зеленого оникса, украшенным с обеих сторон бронзовыми розочками и увенчанным бронзовым амуром с крылышками, как у мотылька. Их усердное, сосредоточенное тиканье вносило в холодное молчание дома успокаивающую нотку домашнего уюта.

Все было готово, не хватало только жильцов.

Дом ждал, когда прибудет хозяин с супругой, чтобы вступить во владение.

С улицы раздался приближающийся гулкий звук лошадиных копыт, которые, дважды цокнув по мостовой, остановились. Под тяжестью перемещающегося веса скрипнули оси колес. Извозчик профессионально щелкнул языком, снова застучали копыта, и стук, удаляясь, растворился в ночной тишине.

Затем послышался скрип шагов по мощенной плиткой дорожке и заговорщический шепот, словно одна нога делилась с другой каким-то секретом.

Через минуту повернулся ключ во входной двери.

Дюран с женой стояли на пороге открывшейся двери. Перед ними — янтарный свет масляных ламп, за ними, в рамке дверного проема, — ночное небо и рассыпанные по нему звезды. Они стоят неподвижно, не замечая ни того ни другого, позабыв обо всем, что их окружало. Их лица обращены друг к другу, его руки держат ее за талию, ее ладони у него на плечах.

Все замерло, ничто не шелохнется — ни на звездном небе у них за спиной, ни в доме, в ожидании распахнувшем двери. Одно из тех мгновений, которые никогда не повторяются. Поцелуй на пороге семейной жизни.

Мгновение есть мгновение. Они наконец шевельнулись и выпустили друг друга из объятий. Он нежно произнес:

— Добро пожаловать в ваш новый дом, миссис Дюран. Да принесет он вам столько же счастья, сколько вы приносите в него.

— Спасибо, — прошептала она, на секунду опустив глаза, — и вам пускай тоже.

Он подхватил ее и поднял на руки. Раздался легкий шелест юбок. Двигаясь боком, чтобы не задеть дверной косяк, он переступил через порог и внес ее в дом. Затем снова наклонился и под шуршание кружев поставил на ноги.

Вернувшись к двери, он затворил ее и запер на щеколду.

Она стояла на одном месте и оглядывалась по сторонам, не отрывая ног от пола, а лишь поворачивая корпус, чтобы охватить взглядом все, что находилось в гостиной.

— Нравится? — спросил он.

Она подошла к лампе и повернула маленькое колесико, чтобы увеличить капельку пламени до желтого сталагмита. Потом сделала то же самое со всеми остальными. Казавшиеся в темноте матово-бежевыми стены засверкали ослепительной белизной. Стало вдвойне заметно, что все в доме — совсем новое, нетронутое.

— Нравится? — улыбнулся он, ожидая от нее подтверждения как величайшей награды.

Она, сплетя пальцы, восторженным жестом подняла руки к лицу.

— Ах, Луи, — прошептала она. — Как прекрасно. Лучше и быть не может.

— Все это — твое, — ответил он дрогнувшим голосом, переполненный благодарностью за ее слова.

Она, не разжимая пальцев, переместила руки вправо и, наклонив голову, прижалась к ним щекой. Потом — мимо лица влево, и повторила этот жест.

— Ах, Луи. — Она, казалось, не в силах была вымолвить ничего другого. — Ах, Луи.

Они быстро обошли дом, переходя из одной комнаты в другую, и он показал ей гостиную, столовую и все остальное на первом этаже. И в каждой комнате она лишь выдыхала: «Ах, Луи», а под конец, видимо, совсем потеряла дар речи, и из всех слов осталось только «ах».

Когда они наконец вернулись в прихожую, она с некоторой застенчивостью заметила, что надо бы запереть дом.

— Ты найдешь нашу комнату? — спросил он, когда она направилась к лестнице. — Или мне подняться с тобой?

Прежде чем ответить, она на мгновение целомудренно опустила глаза.

— Мне кажется, я догадаюсь.

Он протянул ей лампу — одну из тех, что поменьше.

— Возьми это на всякий случай. Может, Сара зажгла свет наверху, а может, и нет.

Лучи от горящего стержня лампы, которую она держала на уровне сердца, освещали сверху вниз ее лицо, и такой она казалась ему похожей на мадонну. Словно ожил невыразимо прекрасный образ, сошедший со стен средневекового собора, и предстал перед верующим, вознагражденным за свою преданность. Чудо любви.

Она поднялась на ступеньку. На другую. Будто ангел, с сожалением покидающий грешную землю и обернувшийся, чтобы попрощаться с ней.

Он даже протянул руку ей вслед и повторил в воздухе ее очертания, как будто хотел хоть ненадолго задержать.