— Теперь ты узнаешь меня, Джулия? Теперь ты видишь, кто я?
Он отвел локоть, отодвинув от нее пистолет. Щелкнул взводимый курок.
Он снова приставил к ней пистолет. Дуло уперлось в ту пустоту, на месте которой у других находится сердце.
Потянув за шнурок ее маски, он беспощадным движением открыл ее лицо. Вместе с маской откинулся и капюшон, обнажив золотистые волосы. Она заметила пистолет в тот самый момент, когда он, наконец, разглядел черты ее лица.
— Нет, не надо, мистер, не надо… — жалобно залепетала она. — Я ничего дурного не хотела. Я просто дурачилась, просто дурачилась… — Она попыталась сползти на землю, но ей не дали этого сделать его напряженные руки.
— Так вы — не… вы — не…
— Прошу вас, мистер, не моя вина, что я вам не подхожу.
Неуверенного слабого толчка хватило, чтобы пистолет с костяной рукояткой упал рядом с ним на землю.
Глава 24
Комната оставалась натюрмортом. Розовые обои с незабудками на заднем плане. На переднем — стол. На столе — помутневший стакан, опустошенная бутылка и склоненная голова. Никакого движения. Все спит, все мертво.
Натюрморт под названием «Отчаяние».
Глава 25
Комиссар полиции Нового Орлеана был типичным представителем занимаемой им должности — ни прибавить, ни убавить. Пятидесяти семи лет, вес — двести один фунт, рост — пять футов десять дюймов, серебристо-черные волосы, намечающаяся лысина, курчавая борода, неумение одеваться, высокие принципы, но в пределах разумного; усерден, женат, при чтении вынужден надевать очки, иногда почки пошаливают. Звезд с неба не хватает, но и не туп, причем первое качество менее желательно для служителя закона, чем второе.
Его кабинет в здании полицейского управления не отличался уютом, но, поскольку предназначался он не для социальных мероприятий, а для работы, вряд ли можно было считать это большим недостатком. Здесь царила некая напыщенная атмосфера, видимо неизбежная в административных учреждениях подобного типа. Обои цвета слоновой кости побурели от времени (причем неравномерно) и покорежились, образовав волны и выступы; наклеены они были по меньшей мере во времена Ван Бурена. Пол покрывал зеленый ковер, выцветший до болезненно-желтого оттенка. С потолка свешивалась газовая лампа с четырьмя мутными стеклянными рожками в форме перевернутых тюльпанов. Стол комиссара, заваленный бумагами, был размещен таким образом, что хозяин кабинета сидел спиной к окну, а его собеседники — лицом к свету.
Его секретарь открыл дверь, закрыл ее у себя за спиной и доложил:
— Вас хочет видеть какой-то господин, сэр.
Комиссар на мгновение поднял голову от рапорта.
— Зачем? Пускай объяснит, что ему нужно, — недовольно произнес он глубоким баритоном.
Секретарь удалился, побеседовал с посетителем и вернулся.
— По личному делу, только для ваших ушей, сэр. Я предложил ему написать, но он утверждает, что это тоже невозможно. Он просит вас уделить ему минутку.
Комиссар удрученно вздохнул:
— Ладно. Через пять минут остановишь нас, Харрис. Заметь время.
Секретарь толкнул дверь, поднял два пальца, приглашая посетителя войти, и в кабинете появился старик. Усталый, изможденный, опустившийся тридцатисемилетний старик.
Секретарь удалился и начал отсчитывать пять минут.
Комиссар отложил в сторону изучаемый рапорт и с безличной приветливостью кивнул:
— Добрый день, сэр. Я бы попросил вас быть как можно более кратким. У меня порядком дел накопилось… — Он неопределенно обвел рукой свой стол.
— Постараюсь, сэр. Благодарю, что вы нашли для меня время.
Комиссару эти слова понравились. Пока что у него складывалось благоприятное впечатление.
— Присаживайтесь, сэр.
Он готов был предоставить посетителю по крайней мере отведенные ему пять минут, если не больше. Судя по виду незнакомца, он много выстрадал; и все же ему удалось сохранить внутреннее достоинство, пробуждающее скорее уважение, чем снисходительную жалость.
Посетитель опустился в большое кожаное кресло со сломанными пружинами.
— Итак, сэр, — начал комиссар, призывая собеседника незамедлительно приступить к делу.
— Меня зовут Луи Дюран. Двадцатого мая прошлого года я женился на женщине, прибывшей из Сент-Луиса и выдававшей себя за Джулию Рассел. Раньше я ее никогда не видел. Я взял с собой брачное свидетельство. Пятнадцатого июня она сняла с моего банковского счета пятьдесят тысяч долларов и исчезла. Я хочу, чтобы вы выдали ордер на арест этой женщины. Я хочу, чтобы ее схватили, предали суду и вернули мне деньги.