— Ах, да я не верю в… — несмело запротестовал Дюран.
— Да вы, белые, просто-напросто боитесь признаться, — хихикнул Том. — Признаться боитесь, а взаправду верите. Ну да все равно — положите в карман. Вреда-то от нее не будет.
Дюран с виноватым видом засунул амулет в карман. Взглянув на часы, он снова захлопнул их со звучным щелчком.
— Опаздываю! Не хватало еще пропустить пароход! — На этот раз он широко распахнул дверь, ведущую прочь из холостяцкой жизни, и переступил порог.
— Да у вас еще добрых полчаса в запасе. И то к тому времени вы, дай Бог, только дымок от парохода на реке увидите.
Но Луи Дюран, без пяти минут жених, даже не дослушал. Его шаги уже отдавались гулким эхом на выложенной плиткой лестнице мадам Телье. Через минуту снизу раздался нетерпеливый окрик.
Том выскочил на балкон.
— Моя шляпа! Скинь ее вниз. — Дюран возбужденно перепрыгивал с ноги на ногу.
Том кинул шляпу и удалился.
Через секунду последовал еще более пронзительный окрик:
— Моя трость! Тоже кидай.
Этот предмет был ловко схвачен на лету. В дворике мадам Телье поднялось небольшое облачко окрашенной солнцем пыли.
Том, смиренно вздохнув, покачал головой:
— Влюбленные вечно спешат, уж это точно.
Глава 2
Экипаж мчался по Сент-Луис-стрит. Дюран сидел на самом краешке сиденья, обхватив обеими руками набалдашник трости и опершись на нее, как на подпорку. Вдруг он еще больше подался вперед.
— Вот этот, — воскликнул он, указывая рукой на дом. — Вот он, здесь.
— Вот этот новый? — восхищенно спросил кучер.
— Я сам его строю, — сообщил ему Дюран в запоздавшем лет на шестнадцать порыве мальчишеской гордости. И уточнил: — То есть его строят по моему плану. Я объяснил им, чего хочу.
Кучер почесал в затылке. В данном случае сей жест означал не замешательство, а почтительный восторг при виде такого великолепия.
— Красота, — изрек он.
Дом был двухэтажный, построенный из темно-желтого кирпича, с белой окантовкой над окнами и дверью. Хоть и небольшой, он занимал исключительно выгодное местоположение. Находясь на угловом участке, он был одновременно обращен фасадами в обе стороны, не выдаваясь при этом вперед. Более того, земельный участок продолжался и за домом, отделяя его от соседей на вполне достаточное расстояние. Спереди оставалось место для лужайки, а позади — для сада.
Дом выглядел, разумеется, еще не очень презентабельно. Перед ним были навалены кучей сломанные, выброшенные кирпичи, дерн для лужайки еще не положили на место, а оконные стекла были заляпаны пятнами краски. Но когда Дюран поглядел на него, на его лице появилось почти что благоговейное выражение. Рот его слегка приоткрылся, а взгляд потеплел. Он даже не думал, что можно построить такой красивый дом. Ничего прекраснее он в жизни не видел. Это был его собственный дом.
Кучер, вопросительно щелкнув кнутом, вернул его к действительности.
— Подожди меня здесь. А потом поедем на пристань.
— Да, сэр, не торопитесь. — Кучер понимающе усмехнулся. — Надо хорошенько оглядеть свой дом.
Дюран не сразу вошел внутрь. Вначале, чтобы растянуть удовольствие, он медленно и основательно прошелся мимо обоих фасадов. Легонько постучал тростью по фундаменту. Вытянув руку, распахнул один из ставней, затем снова закрыл. Ловко проткнув концом трости маленький грязный соломенный шарик, убрал его с дороги, проволочив по земле и оставив след из разбросанных травинок, что выглядело еще более неопрятно, чем лежавший на дороге мусор.
Наконец, гордо подняв голову, он вернулся к двери. Карандашные отметки на выкрашенной в белый цвет сосновой доске указывали, куда нужно было прикрепить чугунный дверной молоток. Он сам выбрал его, специально съездив для этого в литейную мастерскую. В таком деле мелочей быть не может, и никаких усилий тут не жалко.
Видимо считая, что человеку не подобает стучаться в дверь своего собственного дома, он взялся за ручку, обнаружил, что дверь не заперта, и вошел внутрь. Ему в ноздри ударил ощутимый — и в данном случае завораживающий — запах нового дома: свежеоструганных досок, добавленного в краску скипидара, оконной замазки и других, более трудно различимых компонентов.
В дальнем конце холла на верхний этаж поднималась кленовая лестница, прикрытая посередине полосой коричневой оберточной бумаги, чтобы защитить только что нанесенную полировку. Повернувшись, он вошел в гостиную, где на полу блестели лужицы золотого света, проникавшего через западное окно.