Выбрать главу

Я ответила, что это не входит в наше соглашение. «Одно дело — карточные игры, а другое…»

Сначала он снял с пальца кольцо, чтобы не повредить мне кожу, и несколько раз ударил меня ладонью по лицу, пока у меня не потемнело в глазах и, как он выразился, «из головы не вышла дурь». Он пригрозил мне. Он сказал, что, если я донесу на него, он сделает то же самое. И тогда мы оба сядем в тюрьму. К тому же это меня видели вместе с ней, а не его. Так что я этим ничего не добьюсь, мне самой только хуже будет. А еще он пригрозил, что, если я кому-нибудь проболтаюсь, то он собственными руками свернет мне шею, чтобы мне больше неповадно было.

Когда он увидел, что я перепугалась до смерти и готова выслушать его, он заговорил о деле. «Ее уже не вернешь, — заметил он. — А тебя завтра в Новом Орлеане, когда ты сойдешь на берег, будут поджидать сто тысяч долларов».

Он подождал за дверью, пока я оденусь и выйду вслед за ним.

Он перенес те немногие пожитки, что у меня были, в свою каюту, а ее вещи мы вместе перетащили ко мне. Не позабыв и о той птахе в клетке. Он достал из кармана твои письма к ней, фотографию, которую ты ей прислал, и положил их ко мне в сумочку. Нам оставалось только ждать, когда пароход прибудет на место.

Когда мы пришвартовались к берегу и началась высадка, то поднялась такая суматоха, что ее никто не хватился. Ни один пассажир о ней не вспомнил, все были заняты своими делами. И если кто-нибудь вообще и обратил внимание на ее пустую каюту, то он наверняка решил, что о ней и ее вещах уже позаботились. Мы покинули судно порознь; он — в самом начале, а я — одной из последних. И на это тоже никто не обратил внимания.

Я увидела, что ты стоишь на причале, и узнала тебя по фотографии, а когда все наконец разошлись, я подошла к тебе. Вот и все, Лу.

Она замолчала и откинулась назад, сев на пятки и устало уронив руки на колени, словно не в состоянии больше ими жестикулировать. И в этой позе, поверженная, безжизненная, она, казалось, ждала, когда он вынесет свое решение, когда объявит ей приговор. Все в ней было обращено к полу: плечи, голова и даже изгиб спины; наверх смотрели лишь глаза, прикованные умоляющим взглядом к его мрачному лицу.

— Не совсем, — покачал он головой. — Еще не все. А куда делся этот, как бишь его? Какие у вас были дальнейшие планы?

— Он сказал, что пошлет мне весточку, когда пройдет достаточно времени. А получив ее, я должна была…

— Сделать то, что ты сделала.

Она отчаянно затрясла головой.

— Не то, что я сделала. Хотя тебе, возможно, так показалось. Один раз я встретилась с ним на пару минут, тайком от тебя, когда ходила по магазинам — мы договорились заранее, — и я заявила ему, чтобы он больше на меня не рассчитывал, пускай забудет о своем плане, я его больше не в силах выполнить.

— Почему же ты передумала?

— Что проку тебе теперь это объяснять?

— А почему бы и нет?

— Какой смысл? Ты все равно не поверишь.

— Предоставь мне самому судить.

— Ладно, раз тебе так хочется знать, — почти с вызовом ответила она. — Я сказала, что не в состоянии исполнить задуманное им, потому что влюбилась в своего собственного мужа.

Вдруг словно разноцветная радуга вспыхнула на хмурых небесах. Он попытался уверить себя, что это ему только кажется, точно так же, как и настоящая радуга является лишь оптическим обманом. Но она не померкла, не исчезла; перед ним встала радуга надежды, предвещая своим сиянием появление солнца.

Она продолжала говорить, но благодарное потрясение, вызванное ее последней фразой, окутало его теплой волной, и он пропустил часть ее слов мимо ушей.

— …Засмеялся и сказал, что я знаю про любовь не больше, чем про жизнь на Луне. Потом он озлобился и заявил, что я — лгунья и просто хочу сама заполучить все денежки.

«Я влюбилась» — эти слова звучали в его ушах, заглушая ее рассказ. Как навязчивый контрапункт звучит на фоне основной мелодии, почти вытесняя ее.

— Я попыталась от него откупиться. Я предложила ему деньги, все, что могла бы заполучить, почти столько, на сколько он рассчитывал с самого начала, только чтобы он убрался из Нового Орлеана и оставил меня в покое. Да, я готова была обворовать своего собственного мужа, поставить под угрозу все, чем дорожила, лишь бы он от меня отстал, позволил мне впервые в жизни стать счастливой.

«Впервые в жизни стать счастливой», — пронеслось у него в голове. «Она была со мной счастлива».

— Если бы он только согласился принять выкуп, я бы придумала для тебя какое-нибудь объяснение — что у меня вытащили из кармана кошелек, как только я взяла деньги в банке; что моя «сестра» внезапно заболела и осталась без средств, и я отослала их в Сент-Луис, — ах, да все, что угодно, любую небылицу, лишь бы она не была такой позорной, как правда. Да, я готова была пойти на риск, навлечь твое неудовольствие, неодобрение, хуже того, возбудить у тебя подозрение, лишь бы мне позволили остаться с тобой, лишь бы мне оставили тебя.