Агент пребывал, очевидно, в прекрасном расположении духа и от души наслаждался процессом исполнения своих обязанностей. Слово «наслаждаться» всплыло в мозгу у Дюрана откуда-то из полузабытого прошлого; слово он помнил, но обозначаемое им ощущение — нет. Его кисти так похолодели, будто тугая проволока, вдавившись в его запястья, остановила кровообращение.
У двери в спальню она остановилась, испуганно отдернув занесенную было над порогом ногу, как только поняла, что это за комната.
— А эта комната выглядит превосходно, — бесцеремонно разглагольствовал Доллард. — Если вы соблаговолите зайти…
Ее оскорбленно расширившиеся глаза взглянули на него с упреком.
— Мистер Доллард! — оскорбленно одернула она его. — Там же постель, а я здесь без мужа.
— Ах, простите! Разумеется! — Он подобострастно рассыпался в извинениях. — Мистер Дюран?
Оба мужчины деликатно ретировались на лестничную площадку, чтобы избавить даму от своего сомнительного сопровождения, и дожидались, пока она самостоятельно не обследует спальню.
— Настоящая леди, — восхищенно прошептал Доллард, намеренно отводя глаза, чтобы даже взглядом не навязать ей своего нежелательного общества.
Подрагивающая рука Дюрана, несколько секунд назад схватившаяся за воротник, чтобы облегчить дыхание, так и осталась там.
Она очень быстро вышла наружу. Цвет ее лица стал несколько ярче, чем до осмотра комнаты, поскольку постель была еще разобрана, но она ничего по этому поводу не сказала.
Они снова спустились, в том же порядке, в каком и поднимались по лестнице. У ее подножия она плавно сняла руку с перил и обернулась к Долларду:
— Вы мне все показали?
— Вроде бы все. — Возможно решив, что она еще не полностью убедилась в достоинствах дома, он покрутил головой в поисках дополнительных доказательств. — Все, кроме подвала…
Тело Дюрана пронзило, словно судорогой. Он с трудом подавил потребность обхватить себя руками и согнуться.
К счастью, взгляды их были устремлены не на него. Доллард, обернувшись, смотрел на ведущую в подвал дверь, и дама — в том же направлении.
— Подвал здесь очень обширный и удобный. Давайте я вам его покажу. Это недолго.
Они, повернувшись, последовали туда.
Дюран, которому пришлось на мгновение вцепиться в стойку перил, разжал пальцы и нетвердым шагом пошел вслед за ними.
Его мозг завертелся, как мельничный жернов, разбрасывая искры всевозможных предлогов, чтобы ее задержать. Крысы, скажи, что там крысы; она испугается — пауки, пыль; она запачкает одежду…
— Там нет света, — сказал он хриплым голосом. — Вы ничего не увидите. Миссис Тейер может оступиться.
В узком коридоре, где они теперь находились, тесно прижавшись локтями друг к другу, его слова прозвучали слишком резко. Они оба повернули головы, удивляясь, зачем он кричит так, словно они находятся на другом конце дома. Однако, один раз обратив внимание на это несоответствие, они тут же позабыли о нем.
— В подвале нет света? — недовольно нахмурился Доллард. — В подвале должен быть свет. Что же вы делаете, когда хотите туда спуститься? — Он с возрастающим раздражением, вызванным этой задержкой, огляделся, и его взгляд упал на лампу, которую кто-то из них, он или Бонни — Дюран не мог уже вспомнить, кто именно, — оставил предыдущей ночью прямо у двери в подвал.
Снова у него внутри все замерло — уже в который раз на протяжении последнего получаса. Он не то сказал; нужно было про крыс или про пыль.
— Нет света, говорите? — воскликнул Доллард, подняв брови домиком. — А это что? Это же лампа.
Он сдавленным голосом выдавил из себя:
— Должно быть, это моя жена ее сюда принесла… В прошлый раз ее не было… Я помню, что она жаловалась…
Доллард уже нагнулся за лампой и поднял колпачок. Он поднес к фитилю зажженную спичку, и внутри лампового стекла замерцал желтый свет; Дюрану он показался дьявольским пламенем, вызванным из небытия, чтобы погубить его.
«Может, мне повернуться и убежать? — подумал он. — Убежать прочь из дома? Что же я стою здесь, и гляжу им через плечи, и жду, пока они?..» — И, как бы ему ни хотелось повернуться и убежать прочь, он обнаружил, что не в состоянии этого сделать; его ноги словно пригвоздили к полу, и он не мог их оторвать.