Доллард ошеломленно раскрыл рот.
— Но вас же здесь не будет! Вы ведь сегодня уезжаете. Вы сами утром пришли ко мне и сказали об этом. — Он растерянно оглянулся на экипаж, где миссис Тейер начала выказывать признаки нетерпения подобающими леди способами. Устремив на него вопросительный взгляд, она символически кашлянула в кулак. — Полноте, будьте благоразумны, мадам. Вы же сами сказали…
Бонни оставалась непреклонна. В уголок ее рта даже закралась едва заметная улыбка. Словно догадываясь, какие отчаянные безмолвные сигналы посылает ей Дюран из-за плеча агента, она намеренно глядела в другую сторону.
— Это вы будьте благоразумны, мистер Доллард. Мы с мужем не собираемся дарить вам арендную плату больше, чем за полмесяца. В таком случае мы можем и отложить наш отъезд. Или вы возвращаете нам деньги, или мы остаемся до первого числа следующего месяца.
Она демонстративно отвернулась и вошла в дом. Остановилась в прихожей у зеркала. На глазах у Долларда она сняла шляпку и поправила прическу.
— Закрой дверь, дорогой, — обратилась она к Дюрану. — И поднимайся наверх, поможешь мне распаковаться. Всего хорошего, сэр, — добавила она, повернувшись к Долларду.
Агент бросил взгляд на экипаж, прикидывая, сколько еще можно заставлять его ждать. Потом на нее; она стояла у подножия лестницы, приготовившись подняться наверх. Затем он снова быстро перевел взгляд на экипаж. Затем, еще быстрее, на нее. Экипаж, по крайней мере, стоял на месте, чего нельзя было сказать о ней.
Наконец он ринулся в дом мимо Дюрана, который к этому времени стонал уже почти в полный голос.
— Подождите! — сдался Доллард. — Ладно, семьдесят пять долларов в месяц. Я верну вам сумму за последние две недели. Тридцать семь пятьдесят.
Бонни обернулась и, наградив его ледяной улыбкой, покачала головой. Затем, поставив ногу на первую ступеньку и держась рукой за перила, продолжала:
— Сегодня не пятнадцатое число, а десятое. Мы пользовались домом только треть того времени, за которое заплатили. Таким образом, нам причитается две трети. Пятьдесят долларов.
— Мадам! — воскликнул Доллард, проводя рукой по лысому черепу, позабыв, что волос на нем уже не осталось и ерошить нечего.
— Сэр, — насмешливо откликнулась она.
В дверном проеме показалась тень, и вслед за ней появился кучер.
— Прошу прощения, сэр, но дама говорит, что не может больше ждать…
— Возьмите, — бросил Доллард, выгребая деньги из бумажника. — Пятьдесят долларов. Пора мне убираться отсюда, пока вы не потребовали платы за то, что вообще в этом доме.
— Подпиши бумагу, дорогой, — сладко протянула она. — И передай ключи мистеру Долларду. Мы не смеем его больше задерживать.
Дюран закрыл дверь за разъяренным агентом. И после этого почти что сполз по ней на пол.
— Как ты могла с ним торговаться, зная, что все это время под нашими ногами лежит… — Он, схватившись за воротник, глотнул воздуха. — Что же у тебя за нервы, что же у тебя за сердце?
Она стояла на лестнице, победоносно пересчитывая пачку банкнотов.
— Ах, да ведь он же об этом не знал, вот в чем дело. Ты, наверное, никогда не играл в покер, Лу?
Глава 49
Она двигалась по проходу железнодорожного вагона, он — вслед за ней, а сзади проталкивался носильщик с багажом в руках. Она шла небрежной легкой походкой человека, привыкшего путешествовать в поездах и знающего толк в подобных поездках.
— Нет, не сюда, — окликнула она Дюрана, остановившегося было у обитого зеленым плюшем двойного сиденья. — Сядем с этой стороны. Там будет солнце в лицо светить.
Он послушно проследовал к ней.
Она встала рядом и внимательно наблюдала за тем, как их багаж, одно место за другим, кладут на полку. Один раз она вмешалась, чтобы дать указание:
— Эту лампу поставьте на ту, иначе раздавите.
И когда он закончил:
— Поднимите-ка чуть повыше чехол на окне.
Дюран бросил на нее через согнутую спину носильщика предупреждающий взгляд, желая сказать, что, может, не стоит так выставлять себя напоказ.
— Ерунда, — ответила она вслух. — Поднимите его повыше. Вот так, достаточно. — Затем широким жестом показала Дюрану, что нужно дать чаевые.
Она опустилась на приготовленное сиденье, аккуратно расправив юбки. Дюран, бледный как полотно, сел рядом, ерзая как на иголках.
Повернув голову и согнув ладонь, чтобы подпереть подбородок, она с нескрываемым интересом и удовольствием начала изучать окрестности.