***
Следуя совету мистера Морриса, Кэтрин нагрела два ведра воды, вылила ее в небольшую деревянную лохань, которую пришлось занести в дом, развела кипяток с холодной водой из находившегося поблизости ручья и вымыла в ней Кэсси. Затем в лохань добавили еще чистой воды, и в ней искупались Кристин и Кэтрин. Пастор Глоуфорд редко купался дома: когда наступала весна, он всегда купался в местной речке, а лоханью пользовался только зимой. Здоровье пастора всегда отличалось завидной неприступностью для болезней.
Через неделю наступил май: пришло необычайное для этого месяца тепло, и все стало зеленеть еще гуще и ярче, чем прежде. Вальсингамцы с удовольствием скинули с себя свои тяжелые шерстяные шали и грубые куртки, и облачились в летние хлопковые одежды, которые, как и весь гардероб крестьян, были старыми, потертыми и поношенными, но чистыми: несмотря на свою бедность, крестьяне ревностно соблюдали чистоту. Они не стеснялись своей жизни бедняков: им не с чем было сравнивать свой образ жизни, и только Кристин Глоуфорд втайне люто ненавидела его, мечтая о большем, чем эта провинциальная, мирно текущая, бессмысленная жизнь в этой вымирающей деревушке.
Кэсси совсем выздоровела: тепло, забота семьи и мистера Морриса, а также его лечащая микстура сделали свое благотворное дело, и уже в первые дни месяца девушка бегала по полю, где собирала полевые цветы и ловила жуков.
К этому времени в Вальсингам привезли нужные для восстановления церкви материалы, и в деревне стоял громкий шум ликования. Беднякам казалось, что теперь их жизнь изменится к лучшему и символом этого станет восстановленная церковь. Но Кристин не разделяла всеобщей радости, наоборот, она все больше впадала в отчаяние, боялась закостенеть здесь: с работой не получалось, накопить даже мелкую сумму на проезд до Лондона не удавалось, к тому же, Джон Тайли вновь возобновил свои ухаживания, а это выводило девушку из себя – ей было неприятно оттого, что этот «грязный бедняк, даже не умеющий читать, этот грубый и неотесанный мужлан» посмел думать о ней и предлагать ей брак с ним.
Пятого мая начались реставрационные работы в церкви: добровольцев вызвалось даже больше, чем прежде, но, так как крестьяне никогда не обучались строительному делу, работы шли очень медленно и часто приходилось переделывать работу заново, что приводило в расстройство мистера Пилоу, привыкшего работать с обученными или хотя бы толковыми строителями. Но, так как лорд Дрэймор щедро оплачивал труды и терпение архитектора, тот, скрепя сердце, продолжал работать с «олухами крестьянами». Однако через неделю работы пришлось отложить: установилась холодная дождливая погода, и дождь лил с утра до вечера. Жизнь в Вальсингаме словно застыла, но никто из набожных жителей деревушки не смел пропускать церковные службы, которые проходили в церкви, несмотря на ведущийся в ней ремонт, так как другого места для сборов в деревне не существовало. В такие дождливые дни, дороги в деревне становились настоящими болотами, полными жидкой грязи, доходящей по щиколотку и выше, поэтому мужчины клали наземь длинные доски, соорудив что-то похожее на мосты, но чаще всего носили своих детей и жен в церковь на руках, делая для этого несколько заходов, а затем – вдов с их детьми. Но многие все же приходили пешком, среди них были и Глоуфорды: для этого у каждого жителя имелись тяжелые деревянные башмаки. Часто после службы начиналась неразбериха: оставленные у порога церкви башмаки путались, и люди часто не могли разобрать, где чьи, и тогда поднимался громкий шум. Пастор, недовольный этим шумом, предложил простой способ решения этой проблемы – вырезать на каждой паре определенные цифры, но крестьяне отказались: для них было намного проще подолгу искать свои башмаки, к тому же, это занятие приносило им некоторое веселье.
Но вскоре дождь прекратился, вернулось солнце, которое своим теплом осушило образовавшиеся на дорогах болота, и вальсингамцы вернулись к своим обычным делам: уходу за домашним скотом и птицей, за огородом, к стирке. К сожалению, из-за проливного дождя, залившего огороды, погибло много овощей, что было огорчением для всей деревни, которая жила тем, что выращивала. Рабочие в церкви продолжили реставрацию, а другие мужчины вытаскивали из щелей своих домов солому, высушивали ее на солнце и затыкали обратно. Вскоре добровольцев в церкви поубавилось, но за работу принялся сам пастор Глоуфорд, что пристыдило и смутило тех, кто отказался помогать, и заставило их вернуться к работе.