Правда, что это – тяжелый долг, а сомнение, им порождаемое, часто оказывается очень горьким. Оно оставляет нас нагими и бессильными там, где мы казались защищенными и сильными. Знать все о любом предмете – значит знать, как обращаться с ним при любых обстоятельствах. Мы чувствуем себя счастливее и безмятежнее, когда думаем, что точно знаем, что надо делать, что бы ни происходило, чем когда сбились с пути и не знаем, куда повернуть. И если мы предположили, что знаем все о любом предмете и способны делать то, что положено в соответствии с этим, то нам естественно не нравится обнаружить, что мы в действительности невежественны и бессильны, что нам надо начинать все с начала и попытаться узнать, что это за предмет и как с ним следует обращаться, если на самом деле можно что-то об этом узнать. Именно ощущение могущества, которым наделяет ощущение знания, заставляет людей жаждать веры и чураться сомнений.
Это ощущение могущества – высшее и лучшее из наслаждений, когда вера, на которой оно основано, является истинной верой и честно заработана исследованием. Потому что тогда мы можем заслуженно чувствовать, что это – обшее достояние, несущее добро как другим, так и нам самим. Тогда мы можем радоваться не тому, что я узнал тайны, благодаря которым стал защищеннее и сильнее, а тому, что мы, люди, обрели больше власти над миром и будем сильны не ради самих себя, а во имя Человечества и его силы. Но если вера принята без достаточных доказательств, то это наслаждение будет краденым. Оно не только обманывает нас, давая ощущение могущества, которым мы в действительности не обладаем, но оно греховно, потому что является краденым в ущерб нашему долгу перед человечеством. Этот долг призван ограждать нас от таких верований, как от чумы, которая может быстро овладеть нашим телом, а потом распространиться по всему городу. Что подумают о том, кто ради сладких плодов намеренно пойдет на риск заразить чумой своих родственников и соседей?
Как и в других подобных случаях, нужно принимать во внимание не только риск: потому что плохой поступок всегда плох в момент его совершения, вне зависимости от того, что произойдет потом. Каждый раз, когда мы позволяем себе поверить без должных оснований, мы ослабляем свою способность к самоконтролю, сомнению, законному и справедливому взвешиванию фактов. Все мы достаточно жестоко страдаем от существования и сохранения ложных верований и фатально ошибочных поступков, к которым они ведут, а зло, порожденное привечанием такого верования, велико и обширно. Но еще больше и обширнее зло, которое возникает, когда поощряется и поддерживается легковерие, когда привычкам принимать на веру без должных оснований благоприятствуют и создают условия для их укоренения. Если я краду деньги у кого-то, может и не произойти особого вреда от простого перехода владения; он может не почувствовать потери или это может помешать ему дурно употребить эти деньги. Но я не могу не нанести большого вреда Человечеству тем, что делаю себя нечестным. Вред обществу приносит не столько потеря собственности, а то, что оно превратится в воровской притон, потому что тогда оно перестанет быть обществом. Потому мы должны не делать зла, которое может обернуться добром; потому что в любом случае произойдет великое зло, состоящее в том, что, сделав зло, мы превратились в нечестивцев. Таким же образом, если я позволяю себе поверить во что-то без достаточных доказательств, может и не быть большого вреда от простого убеждения; оно даже может оказаться истинным или мне может не представиться случай проявить его в каком-то внешнем действии. Но я не могу избежать нанесения этого большого вреда Человечеству тем, что я делаю себя легковерным. Опасность для общества состоит не просто в том, что оно должно будет верить в нечто ложное, хотя и она достаточно велика, но в том, что оно должно будет стать легковерным и потерять привычку проверять и исследовать, потому что тогда оно должно будет скатиться к первобытному состоянию дикости.
Вред, наносимый человеку легковерием, не ограничивается поощрением легковерия в других и соответствующей поддержкой ложных верований. Привычная нехватка внимания к тому, во что я верю, ведет к привычной нехватке внимания других людей к истинности того, что они говорят мне. Люди говорят правду друг о друге, когда каждый чтит истину в собственном разуме и в разуме другого человека; но как будет мой друг чтить истину в моем разуме, когда я сам небрежно отношусь к этому, когда я верю во что-то, потому что хочу верить в это и мне комфортно и приятно верить? Не научится ли он кричать мне «Покой», когда нет покоя? Таким путем я окружу себя плотной атмосферой фальши и обмана, и должен буду жить в ней. Это может мало значить для меня, в моем воздушном замке из сладких иллюзий и прелестной лжи, но для Человечества много значит то, что я сделал своих ближних готовыми к обману. Легковерный человек – отец лжецу и мошеннику; он живет в кругу этого своего семейства, и не будет чудом, если он захочет стать таким же, как они. Наши обязанности так тесно переплетены между собой, что кто бы ни попытался соблюдать закон в целом, но нарушить его лишь в одной мелочи, виновен во всем.