Ясное дело, что из этого типа мы ничего не выудим. Даже пытаться не стоит. Он ничем нам не поможет. Этот человек уже никогда не пойдет на дело. Его сломали. Превратили в обычное архигнильцо. Дали досрочную отставку. Вот чего добились надсмотрщики за десять лет заключения – сделали жалким отребьем. Прежде у этого спеца по ограблению фургонов была кличка Три Церкви. От того человека ничего не осталось. Только несколько зубов… Ему сорок лет… И вся жизнь впереди…
Мы уж собирались слинять, когда услышали слова хозяина: «Ну, давай-ка, Три церкви, расскажи что-нибудь. Чем мы можем тебе помочь? Чего тебе хочется?»
– Бабу!
– Чего?
– Бабу! И побыстрее!
Все, кроме самого Три Церкви, рассмеялись. Мы же с чувством отвращения вышли на улицу.
Тогда-то мне пришла в голову дьявольская идея…
XVI
Пьеро тотчас с восторгом поддержал меня. Даже стал от радости подпрыгивать на месте. «Ты растешь на моих глазах», – говорит. Он хлопал меня по спине, жал руку, намеревался поцеловать, словно я подарил ему электрический поезд. Идея была самая примитивная, доступная любому мудаку, при условии, впрочем, что тот имеет понятие о том, что такое сочувствие к человеческой беде. Кто способен привлечь к себе на грудь страдающую женщину, для которой поцелуй не имеет цены. Сама же идея напоминала мечту, которую не смеешь воплотить.
После стольких скучных дней, проведенных в обществе пьянчужек-надзирателей, бесчестных официантов, выживших из ума вдов и разного другого дерьма, нам было приятно заняться чем-то серьезным. Ведь в конце концов машина, красивая одежда, хорошо приготовленная еда не все в жизни! Личность при этом как бы не функционировала! Существовал явный дефицит эмоций.
Проверив бак с горючим и тормоза – нам предстоял долгий путь к местам, где полно дичи, – мы покинули город. Пьеро от нетерпения сучил ножками, предвкушая новую охоту и делая стойку, как сеттер. «У меня заранее стоит», – говорил он. Его охватило предсвадебное волнение… Имеете ли вы понятие о том, что такое питомник сучек? Так вот мы решили заняться настоящим браконьерством! Мы займемся вами всерьез, мои красотки! Так, что вы запоете, как фанфары, на все лады!..
К черту фальшивые документы! Мы решили на них наплевать. Раз все эти надменные кретины так упорно не желают принять нас в свое общество!.. Попробуем решить эту проблему позднее, если представится такая возможность. Придется только держать ухо востро, не делать глупостей, за которыми могло последовать предъявление документов…
– Постараемся, чтобы о нас по-хорошему забыли, – поясняю Пьеро. – Растворимся среди природы… Где уж им нас найти в глуши Лангедока-Руссийона!.. Мы станем далеким воспоминанием… Позабытой всеми историей!
– А если попадем в аварию?.. Напоремся на полицию? На заслоны? Что тогда?
– Будем уматывать, старина… Спасайся кто может! Постараемся где-нибудь скрыться. В качестве средства убеждения у нас есть револьвер!
– Ты мне нравишься.
– Только следует быть паиньками! Не транжирить зря деньги. Чтобы не прибегать к противоправным действиям. Что скажешь?
– Ты прав, – соглашается Пьеро. У него хорошее настроение. Он засунул ноги в «бардачок», не спуская глаз с дороги. Светило солнце, кругом было радостно от цветов.
– В таком случае будь добр, отдай все деньги, которые у тебя есть… Ключ от сейфа будет у меня.
– Согласен!
Ну чистый агнец! Отдает деньги. Я их укладываю во внутренний карман блейзера и застегиваю на пуговицу.
После покупки «дианы», расходов на еду, на шлюх и прочее у нас осталось 500000 франков… «Лимон» парикмахера вылетел в трубу. Мы начали тратить чаевые Мари-Анж, сэкономленные этой разумной девахой. Наша подружка была настоящим муравьем. Сколько же голов она вымыла для этого? Сколько их прошло через ее руки? Порядочно, черт побери!
– Ты меня простишь, если я подчас стану проявлять прижимистость. Ты знаешь, что я совсем другой. Валяй тогда, обзывай меня скупердяем, старым скрягой, евреем, кем захочешь…
– Согласен…
– Главное сейчас – тратить как можно меньше, чтобы продержаться подольше. Когда мы все истратим, тогда обдумаем. Постараемся без особого риска пополнить казну. Например, вернувшись к Мари-Анж, чтобы посмотреть, что у нее еще лежит в коробочках…
Пьеро хихикал.
– Надеюсь, она как следует поработала, – говорил он, – поднабрала деньжат, и все такое. Сэкономив достаточно для тех времен, когда ее задница не будет делать сборов!
– На этот счет я не беспокоюсь, это трудяга, ей можно доверять.
«Диана» вся трепыхалась от нашего смеха.
В нашем вынужденном подполье, конечно, были свои недостатки. Нельзя было, например, работать. Я имею в виду честный труд, приходилось обкрадывать себя. И делать это в поте лица!
Нам действительно не хватало спокойной работенки. Мы дорого бы дали, чтобы зажить жизнью порядочных граждан. Например, занимаясь мелкой торговлей… На спокойной улице в дорогом районе, где расположены только частные особняки, считающиеся историческими памятниками… Скажем, открыв магазин для женщин. Я убежден, что с женской клиентурой можно сделать массу вещей. Ведь следовать призванию куда лучше, чем заниматься лужением машин. Это куда более тонкое дело. Можно сохранить чистыми руками. Во всяком случае, без следов смазки.
Почему-то никто до нас не задумывался о том, чтобы открыть заведение по пошиву белья. Тут можно проявить немало выдумки!.. Сейчас же в этом деле – полная неразбериха, полный бардак. Почему, спросите вы, бретелька вылезает из рукава блузки? Почему морщится колпачок бюстгальтера? Почему резинка трусов впивается в волоски на бедрах и так мешает на танцах? Потому что все очень плохо подогнано. Резинка либо излишне врезается в бедра, либо спускает трусы. Почему кружева на них так быстро изнашиваются? Почему?.. Да все потому, что товар берется со склада! Трудно представить себе женщин, занятых примеркой белья! Их потное, исполосованное красное мясо выглядит препаратом для вскрытия. Может быть, вы думаете, что они находят эту одежду изящной? Так нет же! Доказательством служит тот факт, что обычно это они первыми гасят свет. И целый час размагничиваются, приводят в порядок свое тело. Из чистого целомудрия не стану распространяться насчет резинок и искусственных тканей, которые убивают эмоции, убивают линию, подчеркивают горбы, впору прибегать к помощи ортопеда… Нет, сохраним спокойствие…
Что я вижу, когда обозреваю отделы женского белья?.. Агонию традиций! Никаких новаций! А редкие новинки превозносятся как исторические открытия. Короче, ничего, пустыня, по которой бродят печальные призраки задыхающихся, возмущенных, стянутых тысячью бесчестных способов женщин, не знающих, какому богу молиться, и вынужденных без адвоката выбирать между пыткой тесьмой и прозрачным бандажом, между деформацией фигуры и ее свободой, между распутством и самоотречением. Да будет же стыдно мужчине с излишками аппетита, который позволяет своей подруге шляться по вонючим магазинам, попадая в руки озлобленных продавщиц, испытывающих те же неудобства в личной жизни и вынужденных заниматься поисками удобных подсисников, которые бы не жали, не мешали дышать и должным образом поддерживали их специфическое усталое хозяйство!
Все пришло в упадок! Нужно же настолько пасть, как Мари-Анж, чтобы ничего не носить внизу и чтобы ее, как привезенное на ярмарку животное, могли бы трогать и тискать тысячи грязных рук. Бедняга!.. Да и какой бюстгальтер ей подойдет? Никакой! Любой на ее груди будет морщиться. Может сколько угодно держать бабки в коробке… Ей нужно что-то сверхплоское, сверхлегкое, сверхцеломудренное и даже слегка выпуклое… Две розочки на паутинной ткани. Эту модель можно было бы назвать «После потопа». Надо создать эскизы подкладок, готовых в любой момент слететь с места, растаять на солнце и улетучиться при первой ласке. Нужна такая бретелька, которая была бы едва видна на впалой подключичной впадине… Пусть это слегка задержит решающее мгновение…