— Это еще не все. У девочки сифилис. Дон–Жуан из Прибалтики уже кусает локти в «Крестах».
— Черт! Да таких отстреливать надо!
— Тихо, Рогов, не кипятись. Тоже мне, егерь нашелся. Сосредоточься и работай. Советую надеть резиновые перчатки. Если что, звони.
Мамонов положил трубку. Немного помолчав, он сказал:
— Готовь документацию и иди к прокурору. Выясни, нет ли у Левина дачи. Пора пошарить в темных углах его квартиры, если не удалось заглянуть в его темную душу. Ну а я отправлюсь в «Бутырку» и навещу Коптева.
Спустя сорок минут Коптева привели в комнату дознания.
— Вот что я скажу тебе, Коптев. Своим ложным признанием ты загоняешь следствие в тупик. Но сейчас я не хочу говорить об этом. Пусть твоими поступками распоряжается совесть. Очевидно, мы изменим меру пресечения, и тебя выпустят из тюрьмы под подписку о невыезде. Ты все еще остаешься кандидатом в убийцы или в сообщники. Будь уверен, мы докопаемся до правды. Но я пришел к тебе по другому вопросу. Сейчас я вспомнил, как ты спросил меня: «Какие последние цифры?» Это касалось орудия убийства. Я ответил. Теперь я хочу спросить тебя: «Кому принадлежит «лепаж» номер 07536?»
У Мамонова сложилось впечатление, что Коптев ждал этого вопроса.
— Я подарил его Левину, адвокату Веры. Он буквально выклянчил у меня пистолет. Мне второй ни к чему. Просто за два с меня взяли дешевле. Вот и все. Мне и первый–то был ни к чему. Но уж больно красивая игрушка.
— От этих игрушек погибло три человека. А может, и больше. Мы еще не все знаем. Твоя жена доверяла Левину?
— Конечно. Он вел все ее дела. И финансовые в том числе.
— У финансиста адвокат — финансист. Странно. В последнее время Вера вела себя нормально? Она не проявляла раздражительности, не выглядела задумчивой, замкнутой, испуганной? Может быть, ее беспокоили по телефону?
— Нет. Она вела себя ровно.
— В твоем шкафу висели только мужские вещи. Положить серьги к тебе в карман случайно Вера не могла. Их положили нарочно. И дырка в пиджаке проколота ножом. Гарнитур лежал в сейфе, и Вера не приходила в нем домой.
— Почему? Приходила.
— Ты помнишь, как он выглядел?
— Конечно. Бусы. Десять камешков в ряд и один большой посередине, кольцо, браслет.
Мамонов достал из кармана футляр и раскрыл его.
— Двадцать четыре бриллианта в форме звезды, Коптев. Твоя жена не брала тебя на вечеринки, и ты не видел ее украшений. Домой она возвращалась в скромном платье, а камешки складывала в сумку. В любом случае она не могла положить серьги в твой карман «по пьянке». А вот Даша могла сделать дырку в подкладке и бросить туда серьги. Это она взяла гарнитур из банка за день до отъезда на юг. Я так думаю, ей требовались деньги на жизнь и развлечения. Девушка не собиралась возвращаться домой в ближайшем будущем.
Мамонов видел, как побледнело лицо Коптева.
— Глупости! Оставьте ее в покое. Она еще несмышленыш.
— Оставлю. Пока оставлю, но мы еще вернемся к этому разговору. Ну а как ты думаешь, у Веры много драгоценностей?
— Не знаю. Я видел несколько фотографий, сделанных «поляроидом», с разных приемов. Она на них, как елка, увешана. Говорила, что напрокат берет. Того требуют ее статус и положение в обществе.
— А если нет, то где же она может хранить столько драгоценностей?
— На работе, наверное, в сейфе.
— Там лежат только фотографии очень большой ювелирной коллекции. Кстати, к каждой фотографии приколот товарный чек, название украшения и имя ювелира–изготовителя. Для размещения такой коллекции одного сейфа мало. Тут нужен целый банк или спецхран.
— Не знаю. Может быть, на даче.
— А ты не хочешь сам показать нам дачу? По собственному желанию, без санкций прокурора, понятых, милиции. У нас есть версия, и такой осмотр может ее опровергнуть либо подтвердить. Что скажешь?
— Я сижу за решеткой. Насколько мне известно, на территории «Бутырки» Вера не строила дач.
— Меня интересует принципиальное согласие, а об остальном я позабочусь. Будем считать, что оно получено.
Мамонов вышел на улицу и направился к метро.