Это был гром среди ясного неба. На территорию тюремного двора посыпались дымившиеся шашки, падая на центр и образовывая равномерную полосу, разделявшую двор на две части. Едкий слезоточивый газ и черный дым окутали тюремный колодец. Раздались выстрелы охранников. Люди падали на землю и хватались за головы. Газ разъедал глаза и вызывал спазмы в горле, кашель и рвоту. Никто ничего не видел. Казалось, это конец света. Кто-то пытался кричать, кто-то молился, но большинство теряли сознание.
Калган перевязал марлей лицо и старался не дышать. Он прижался к стене и ждал. Трос с огромным крюком опустился в метре от него. Он прыгнул, уцепился за стальной канат и поставил ноги на крюк. Клык куда-то исчез, но сейчас он о нем не думал. Главное, не потерять сознание. Марля, пропитанная нашатырем, не давала ему отключиться.
Лебедка начала работать, и Калган почувствовал, как его потащило вверх. Он словно приобрел крылья и взлетел к солнцу, скрытому черными клубами дыма. Трос поднял его над гребнем стены, и «журавль» начал разворачиваться к проспекту. Как только наконечник пересек каменное препятствие, трос стал разматываться с большой скоростью. У самой стены он резко затормозил. Под ногами пролегала мостовая. Калган спрыгнул на землю. В ту же секунду к нему подкатил ревущий мотоцикл, и седок протянул ему шлем.
Надев его, Калган запрыгнул за спину рокера, и в ту же секунду четыре мотоцикла сорвались с места. Скорость была настолько высокой, что беглец не успевал замечать всех крутых поворотов, опасных виражей и мелькавших в глазах домов.
На каком-то пустыре стоял рефрижератор с длинным стальным прицепом. Задние дверцы машины были открыты, на землю был сброшен трап. Мотоцикл с ездоками влетел по трапу прямо в стальной салон пенала и затормозил. Остальные мотоциклисты промчались мимо. Трап убрали в долю секунды, и дверцы захлопнулись. Калган почувствовал, как машина дернулась и начала движение вперед. С него сняли шлем, размотали марлю и усадили на стоявшую у стены кушетку.
Их было пятеро. Мотоциклист, женщина в белом халате, двое здоровяков с пистолетами за поясами и долговязый старик с сутулой спиной, в очках и бородкой клинышком.
Говорил только старик.
— Вы Рукомойников Роман Филиппович?
— Он самый. Ловко работаете, ребята.
— Стараемся. Меня зовут Сергей Романыч. Мой батюшка был вашим тезкой.
— Куда вы меня везете?
— В безопасное место. Минут через тридцать город будет перекрыт. Мы должны успеть.
Старик кивнул одному из здоровяков, и тот, подойдя к беглецу, надел на его запястья наручники.
— Что это значит? - спросил Калган.
— Меры безопасности. Мы ведь не с девицей на выданье имеем дело. Вы человек серьезный, и отношения между нами будут серьезными. Когда мы решим все наши проблемы до конца, тогда вы и получите то, что вам обещано.
Радоваться ему или плакать, Калган не знал.
Его привезли в какой-то старый заброшенный дом в пригороде, похожий на особняк бывших господ. Железный забор, стальные ворота, железные двери. Люди в белых халатах. Все говорило о том, что он попал в больницу. Но больных он не видел, а палаты были похожи на камеры. В одну из таких его и поместили. И вновь он услышал лязг засова, щелчок замка и увидел решетки на окнах.
В отличие от камеры здесь имелось все, как в недорогом гостиничном номере. Обычная кровать, стол, стул, скатерть, цветы, фрукты, телевизор, полки с книгами, шкаф, где висела одежда. А главное - нормальная ванная, туалет, душ и чистые полотенца. Никаких острых предметов, бритв, ножей он не заметил. Гадать на кофейной гуще, куда его занесло, не имело смысла. Так или иначе, но ему все расскажут. Просто они ему не верят. И правильно делают. Речь идет о ста тысячах долларов, а это серьезные деньги. Устроить такой фейерверк тоже недешево стоит. Их можно понять.
Он ждал посетителей до вечера, но заснул, никого не дождавшись. Ужин стыл на столе, когда он, проснулся. Однако в этот день ни одна живая душа его так и не навестила.
Беглец даже не догадывался, что этим людям его деньги не нужны. Тот, кто устраивает побег с такой помпой, требует куда больше, чем просто оплату за услуги. В уфимской пересылке сидят люди куда богаче авторитета Калгана. Много их там побывало. Но они так и остались невостребованными, уходя на зону в этапированных эшелонах. Калган сам говорил о том, что за сорок лет ни один узник не бежал из СИЗО. Чем же он так полюбился своим спасителям?
Сейчас Роман Филиппович Рукомойников не думал об этом. Он мирно поглощал вкусный остывший ужин, смотрел телевизор и считал, что ему крупно повезло.
ГЛАВА I
1
«Красиво! Черт побери! - подумал он, глядя в окно. - Тишина, покой, ни суеты, ни беготни».
В саду цвели яблони, на клумбах распускались тюльпаны, слабый прозрачный ветерок беспокоил деревья и заставлял их шелестеть листьями. Пели птицы, светило солнце, и ни одно облачко не заслоняло бесконечный небесный простор.
— Тебе нравится?
Он оглянулся.
Она стояла на пороге в бирюзовом платье, плотно облегавшем ее стройную фигуру.
— Мне нравится. Тебе очень идет это платье. Жаль, что ты не предупредила меня. Я бы тоже прихватил с собой костюм.
— Ты меня устраиваешь и в джинсах. К цели можно идти в любом наряде, но в постель мы ляжем на равных условиях. Там одежда только мешает.
Он смотрел на нее, словно видел впервые. И все же она чертовски хороша. Мужчины часто открывают в женщинах определенные прелести, когда теряют их навсегда.
Посреди просторной комнаты стоял накрытый белой скатертью стол. Шампанское, хрустальные фужеры, фрукты и золоченые подсвечники.
— Приступили? - спросила она и села на старинный стул с высокой готической спинкой.
«Да, - подумал он, - она из тех, кто умеет себя преподнести». Луч солнца пробивался через окно и падал ей на лицо. От света голубые глаза становились еще ярче и своим магнетизмом отвлекали внимание от морщинок и мелких недостатков, допущенных годами.
Он взглянул на ковер и заметил четыре глубокие вмятины, оставленные ножками тяжелого дубового стола. Экспромт был тщательно подготовлен. Она точно знала, когда они сюда приедут, сколько времени уйдет на дорогу, сколько на подготовку и в какую минуту они сядут за стол. Она знала, куда будут падать солнечные лучи в это время, и передвинула стол на то место, где ее глаза смогут выловить живительную энергию небесного светила и отразить тот блеск и шарм, на который неспособен самый искусный макияж.
Он сел напротив и принялся откупоривать шампанское.
— Вообще-то я предпочитаю водку, - тихо обронил он.
— Какая проза. Водку ты будешь пить со своей женой. С любовницами пьют благородные напитки, им дарят цветы и нежность. Тебе ли этого не знать.
Он косо глянул на инкрустированный журнальный столик в дальнем конце комнаты, где лежал пухлый конверт. В конверте хранилось три тысячи долларов. Это он привез деньги и передал ей, а она небрежно бросила конверт на изящный предмет мебели и забыла о нем. Точнее, сделала вид, что забыла. Снисходительность и бравада выглядели частью той игры, которая ему навязывалась. Каждый жест, каждое движение продумано заранее. Стоит ему встать и уйти, как она заплачет. Нет, он не уйдет. Он даст доиграть ей спектакль. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
Бокалы наполнились игристым напитком.
— Выпьем за удачу! - Предложила она.
— Не возражаю. Удача мне не помешает.
Они пригубили и поставили бокалы на место.
Она молчала. Ему показалось, что в сценарии образовалась дыра. Вероятно, ей следует помочь. В таком платье и с шампанским в руках удобно обливать мужика грязью. Для удара нужна подача, легкий, незаметный пас.
— Расскажи мне, как тебе достались эти антикварные двухэтажные хоромы с прелестным садом?