Отставной декум мечтал о другой войне — короткой, обильной добычей, такой, на которой даже самые ярые его недоброжелатели не смогли бы обойтись без Рахима и подобных ему ветеранов. В этом смысле лучших азимутов, чем на юго-запад, в Египет, или на северо-запад, в Малую Азию, не существовало.
Не тут-то было. Новый правитель на удивление дерзко и оскорбительно повел себя с посланцами Астиага, во дворце открыто заговорили о необходимости устранить угрозу с востока. Более того, в окружении царя не скрывали, что намерены искать союзников. Правитель Мидии крайне болезненно воспринял попытки Амель-Мардука заключить мир на равных с Египтом и его тайные контакты с царем Лидии Крезом.[24]
От всех этих мыслей у Рахима голова шла кругом. Что означала война с мидийцами, он представлял себе куда лучше, чем самые высокие «царские головы» во дворце. Кампания против восточных варваров, прикидывал Рахим, была бы серьезнейшим испытанием, которое потребует многих усилий от всех жителей страны. К тому же исход этого противостояния был непредсказуем. Советники нового царя утверждали, что система равновесия, установленная Навуходоносором, изжила себя и угроза с востока неотвратима. Даже если и так, какой смысл трубить об этом на всех перекрестках и самим нарываться на неприятности? Рахим опасался, что подобные «мудрецы» доведут дело до того, что воевать придется на своей территории против изощренного, могучего противника.
Кому нужна была такая война?! То ли дело прогуляться по небольшим государствам Малой Азии.
Прибавьте к этому горечь, которую испытал Рахим после разговора с Набузарданом. Надменность, а порой и нескрываемая грубость отставного полководца камнем легли на печень, но еще больше его огорчил отказ понять его. Его озадачил бездумный ответ такого разумного человека, каким казался Набузардан, его нежелание разобраться в причинах, побудивших бывшего начальника личной охраны царя обратиться к ближайшему другу великого Кудурру.
Жизнь, переполненная суетой, крючкотворством, лицемерием, сутяжничеством, круто замешанная на коварстве, превратившаяся в погоню за имуществом, чинами, добычей, с чем Рахиму пришлось столкнуться после отставки, — была ему в новинку. В этих водах он чувствовал себя новичком, едва-едва способным держаться на плаву, и все равно сдаваться не собирался. Надеялся, что опыта, разума, помощи друзей ему хватит. В каких передрягах удалось выжить, в какие тайны и заговоры был посвящен, сколько судеб великих обломилось рядом с ним, а он сумел вывернуться, сумел устоять. Неужели теперь сдрейфит, позволит печали — этой спутнице нищеты и унижения — одолеть себя?
В те дни его стали донимать сны, переносившие его в ту пору, когда он, юнец, был продан отцом в армию. Вспоминался отец Бел-Усат, его мать, братья…
Семья Рахима-Подставь спину относилась к сословию мушкенум или шушану. Это были царские данники, которые за надел земли были обязаны служить в войске либо участвовать в общественных работах. Рассчитывать на долю в наследстве Подставь спину не приходилось — по закону семейное имущество делилось исключительно среди трех старших сыновей. Рахим был четвертый, его ждала трудная доля арендатора. Мог в храмовые рабы ширку податься… Даже войско не светило ему, потому что у отца Бел-Усата не было денег, чтобы, как того требовал обычай, снарядить младшего сына на войну, а позориться тот не хотел. Отцовское оружие, доспехи и снаряжение достались старшему, ушедшему в войско вместо постаревшего отца. Рахим был послушен воле родителя, трудился безропотно и все прикидывал, как бы ему вывернуться. Уйдешь в арендаторы, будешь вечно впроголодь сидеть, да и без собственного земельного надела что ты за человек. Одно слово — рыбак![25] Сорная трава… Каждый кому не лень может дернуть тебя за стебель и швырнуть в яму, где перегнивала всякая дрянь. Пусть здоровое зерно прорастает, пусть сыплет ячменем, кунжутом или финиками, а его удел удобрять землю? Обиды Рахим переживал молча, научился, работая в поле, таить гнев. На людях помалкивал, но порой, на безлюдье, вопил и плакал, как осленок, отделенный от матушки-ослицы. Боги, великие боги, за что мне такие напасти? Еще жить не начал, а радости не изведал, куда ни гляну — злое да злое. Много ли мне надо?.. Была бы сыт, в доме достаток, детишек побольше, чтобы было кому позаботиться после ухода к судьбе. Неплохо бы добрую и работящую жену, чтоб, глядя на нее, печень радовалась…
Перед самым походом на Ниневию, в который собирался старик Набополасар, отец вызвал его, еще совсем мальчишку, и сообщил, что богатый сосед предлагает Рахиму пойти в армию вместо его сына. Дело тонкое, предупредил Бел-Усат, язык надо держать за зубами. Тот увечен и хил, а соседу стыдно перед согражданами, вот он и берется одеть и обуть Рахима, купить ему лук и положенное количество стрел.
24
Лидия, Крез (560–546 гг. до н. э.) (Здесь и далее даты правления даны по Биккерман Э. Хронология древнего мира (Ближний Восток и античность) М. Наука, 1975 г. Даты, расходящиеся с приведенными в этой книге, оговариваются особо).