Город богател, жирел на глазах, жители его забыли о голоде и военных погромах, и, как следствие, в силу вошли умники, грамотеи, прислужники. Вот и Нур-Син относился к касте тех, кто судил, писал прошения, выдавливал на глине исковые заявления, составлял различного рода таблички и пергаменты, кто выводил суммы налогов, подсчитывал количество урашу,[32] выведенных на общественные работы — и не забывал раскрывать пошире карманы для даров, без конца падающих туда. К тому же Нур-Син по происхождению принадлежал к тем, у кого было вдосталь и власти, и серебра. Как он отнесется к тому скромному имуществу, которое Рахим сможет выделить единственной внучке? Не будет ли презирать ее за низкое происхождение, за скромность и покладистость? За бедность, наконец?..
Это были горькие мысли. Как ни прикидывал Рахим, как мысленно не бичевал, не укорял себя, не выл безмолвно, — выбора у него не было. Он спас Луринду от официально освящаемой, но презираемой в народе необходимости зарабатывать себе на приданное продажей утех в храме Иштар Агадесской. Может, когда-то, до потопа, женщинам было просто необходимо изо дня в день усердно ублажать великую богиню подобным промыслом, но теперь времена изменились. Тому примером женоподобные сирийцы, которых бойцы Навуходоносора и за противников не считали. Во время коротких схваток старались разить их мечами в задницу, в самое очко. Со времен Набополасара считалось само собой разумеющимся возносить хвалы дочери богов добродетели. Люди согласовывали свои потребности с законами природы, и те, кто вовремя вступал в брак рождал крепких детей. Кто мог предполагать, что наступит день, когда Рахиму придется принести Луринду в жертву! Он отнесся к этой необходимости спокойно, ведь в этом выборе не было ущерба чести. Он спасал семью. Злобу демона с бычьей головой не могла утолить только его, Рахимова кровь. Лабасу не насытится, пока не вырвет печень из Нупты, из Рибата и его жены, что-то задержавшейся с рождением других детей, из сыновей Зерии и Хашдайи, которых он и женить-то не успел. И само собой из Луринду.
Мечталось — выдам внучку за ровню, покладистого, храброго, честного парня, который по гроб будет благодарен Рахиму за собственность, выделенную им на житье, — и хвала Мардуку! Больше ему ничего не надо. Этот брак был совсем не по нутру Рахиму. Связать жизнь любимой внучки с человеком пусть даже ученым, но работающим на других, — в этом было что-то унизительное, недостойное славного имени Рахима. Писец — это что-то вроде ремесленника, умеет только корябать на мягкой глине. Ни землей не владеет, ни мечом — что это за жених!
Выбор есть, спросил себя Рахим, и с горечью вынужден был мысленно ответить — нет! Женю младших, глядишь, и жена Рибата наконец разродится. Не беда, что ходит порожняя. Его Нупта тоже долго не могла родить, потом случился выкидыш, только спустя лет двадцать после женитьбы она принесла ему еще двух сыновей. Лучше не было награды как жить в своем кругу, не соваться в высшие сферы, тупо и рьяно исполнять обязанности.
Не сложилось, не удалось отсидеться на родном подворье. Злой дух покусился на него, на его благосостояние, и в чем обличье он выступает, было не так важно. Но если кто-то посмел посягнуть на его, Рахима, илану, пусть не рассчитывает на покорность, на то, что низкий добровольно склонит шею. Он будет защищаться! Он не собирался подставлять спину чудовищу с телом человека и головой быка. Понятно, что битва будет не на равных, и никто не сможет сказать, чем кончится этот поединок. Победит ли свет тьму, выползавшую из подвалов вселенной, копившуюся в третьем подземном мире? Или этот мрак зальет верхнюю, осененную щедростью Шамаша, землю? Храмовые заклинатели, местный гадатель на внутренностях животных, знатоки, прорицающие будущее по полету птиц вряд ли могли помочь ему в этом деле. Нагляделся он на этих предсказателей, даром, что ли, был вхож в ближайшее окружение царя. Старик Набополасар заставлял своих бару и макку[33] гадать столько раз, сколько требовалось, чтобы получить желанный ответ. Не брезговал подобными приемами и Навуходоносор, однако более всего Рахима заставил усомниться в полезности таких попыток разглядеть будущее дух скепсиса, насмешек и издевок над всякого рода прорицателями и гадальщиками, царивший в окружении царя. Иеремия, например, вообще на дух не переносил такого рода откровения, в открытую называл их шельмовством. Бел-Ибни и тот же Набонид вели себя пристойнее, но своей вражды ко всякого рода проходимцам, открывавшим будущее по внутренностям животных, толкованию снов или по полету птиц, относились скептически. В узком кругу они смеялись над суеверными страхами простаков, над их верой, что цвет печени способен открыть волю Мардука-Бела. Они не стеснялись высказываться в том смысле, что размалеванный, изготовленный человеческими руками истукан не может являться богом.
32
Урашу — обязательные общественные работы (ремонт и возведение новых святилищ, очистка и прокладывание каналов, арыков).