— Здравствуй, тетя! — громко сказал он.
Вот нежданная встреча. Они привыкли разговаривать шутливо, и при виде Иоанны ему сразу стало веселей. Да к тому же он любил ее.
Она скорчила недовольную гримаску: не то рассердилась на самом деле, не то притворилась.
— Почему это мужчины считают своим долгом во всеуслышание заявлять, в каких они отношениях с женщиной, даже если эти отношения чисто родственные.
Он извинился и еще раз поцеловал ее крупную руку. Заданный ею тон рассеял его мрачные мысли. Во всяком случае, на время разговора.
— Ты сама виновата, — сказал он. — Сколько раз я в Париже говорил, что ты моя кузина, а ты брякала: нет, тетка. Подозреваю, что ты кокетничаешь своим возрастом. Однако выглядишь ты прекрасно.
— Твоя галантность и проницательность делают тебе честь, — иронически ответила она на его последние слова и, отвернув рукав жакета, показала теплее егерское белье, про которое уже говорила как-то, рассказывая о своих мытарствах во время оккупации в Париже.
— Видишь вот, опять суставы болят. Хожу, как в коконе. И чувствую себя препаскудно. Поэтому не удивляйся, если меня не забавляют шутки насчет моего возраста, а напоминания, что я уже не так молода, как прежде, выводят из себя. Особенно когда это делается при свидетелях.
— Хорошо, не буду больше публично называть тебя теткой, — проговорил Анджей.
— И наедине в этом тоже нет нужды. Кровосмесительство — это, кажется, единственное, что меня никогда не соблазняло. — Она откинула назад свои пышные золотистые волосы. — Я даже радикальное предохранительное средство изобрела против этого: подрастая, порывать с семьей. Я так и сделала. — Ненатурально засмеявшись, она переменила тему разговора. — Доволен, что вернулся? Я страшно рада! Новые, незнакомые люди — и старое, любимое занятие. А почет какой! Тебе известно, что я живу в гостинице для депутатов сейма, карточки получаю, как университетский профессор, а жалованье — генеральское? Кстати, не очень-то на него разгуляешься. Женщине в моем возрасте его, по крайней мере, не хватает. То есть женщине, которая должна уже одеваться сама.
Она рассказала, что видела помещение для будущей балетной школы, и о Венчевском. Заговорили о полковнике.
— Упорством-то он всегда отличался, — заметил Анджей, — а вот любить его не очень любили.
— Почему? — удивилась Иоанна.
— Скрытный был, принципиальный до мелочности, резкий.
— Значит, он изменился. Впрочем, есть в нем что-то такое настораживающее. Но до чего энергичный! С утра до вечера занят, всюду поспевает, сам лично за всем следит. О том, чтобы вечером его куда-нибудь вытащить, и речи быть не может. Ночь наступила, и как сквозь землю провалился. Чем он, собственно, занимается?
Анджей не имел ни малейшего представления. Он с ним после возвращения даже еще и не виделся. И вообще мало с кем встречался.
— Ты неважно выглядишь, — заметила в ответ на это Иоанна.
— Бездельничаю. Шатаюсь просто так по городу, — сказал Анджей уклончиво.
— Тогда загляни прежде всего к Венчевскому, он просил тебя зайти. Да и у меня есть для тебя кое-что.
Анджея позабавила уверенность, с какой она это сообщила.
— А что? Работа?
— Женщина! Я таких безработных, вроде тебя, насквозь вижу. Влюбиться тебе надо, тогда ты горы своротишь!
Иоанна пристально посмотрела на него, но взгляд ее выражал на этот раз не заботу о его здоровье и настроении, а нечто другое.
— Ты не совсем в моем вкусе, но я допускаю, что такие мужчины даже у взбалмошных женщин имеют некоторые шансы на успех.
— А какие мужчины в твоем вкусе? — перебил ее развеселившийся Анджей.
— Те, которые мне еще не надоели.
Вдруг она зябко повела плечами. Кто-то, выходя из кафе, забыл закрыть дверь, и на них повеяло холодом. И шутливое настроение пропало.
— А кто эта женщина? — спросил Анджей. — Ты меня заинтриговала.
Красивые глаза Иоанны загорелись.
— Красавица, молодая, очень способная и характер отвратительный, — все необходимое, чтобы тебе понравиться. Начинающая балерина. — И как бы между прочим Иоанна ядовито заметила: — Надеюсь, ты не испытываешь такого же отвращения к балету, как твои родственники? — В глазах ее вспыхнули злые огоньки. Потом она вернулась к разговору о балерине: — К тому же, хотя тебя это вряд ли может растрогать, ты ведь как-никак Уриашевич, она меня считает своим идеалом. Приходи сюда сегодня к пяти. Я ее приведу.