Ратенау, трагический ясновидец, уже в первые часы знал, что война, в которую оказалась вовлеченной наиболее ясно представляющая себе ситуацию Англия, продлится месяцы и годы. Его оценивающий взгляд в первые же секунды увидел слабое место военного оснащения Германии — дефицит сырья, который неизбежно, едва Англия организует блокаду, даст о себе знать. Через час он уже был в военном министерстве, а еще часом позже начал в 70-миллионной империи устанавливать фонды на сырье и создавать гигантскую систему экономического противодействия. Без такой системы Германия, вероятно потерпела бы поражение через несколько месяцев.
Пожалуй, это был первый период в жизни Ратенау, когда он признал свою деятельность осмысленной, но и на этот отрезок жизни провидца вскоре легла трагически тень. Его выдающийся дух, который не способна была воодушевить никакая легкомысленная надежда и ни на секунду не могла заглушить никакая иллюзия, дух, слишком гордый, чтобы обманывать себя, после первых же ошибок германского командования проникся неизбежностью рокового конца войны. Ратенау предстояло выслушивать нападки болтунов и крикунов, глашатаев «войны до победного конца». Его книга «О будущем», вышедшая в 1917 году, явилась первым предостережением, она показала Европе ее судьбу, если иллюзиям не будет поставлен предел. Не услышать это воззвание, пропустить его мимо ушей было бы безумием. Но иллюзии всегда сильнее истины, и Ратенау пришлось, стиснув до боли зубы, похоронить в себе свои мысли. Наблюдать, как неистовствует сумасшествие войны подводных лодок, как бесятся сторонники аннексий[14]. Он должен был молчать, хотя для него, как и для Баллина[15], исход самоубийственной войны был предельно ясен.
И так же трагичный, прозорливый, с полным пониманием тщетности своих усилий, честный и сознающий свой долг, Вальтер Ратенау вскоре после крушения[16] занял не очень-то соблазнительный пост министра раздавленной империи. Не тщеславие, как полагали многие уговаривавшие его занять это место, заставило его согласиться, а суровая решимость исполнить свой долг по отношению к самому себе, наконец, по отношению к задаче, взяться за которую никто другой не смог бы. Еще одной причиной было желание испытать свои чудовищные, до сих пор никогда полностью не использованные силы. Ратенау знал, что его ожидает: убийцы Эрцбергера[17] были хорошо защищены своими мюнхенскими товарищами, и каждый преемник Эрцбергера был молчаливо предупрежден о своей судьбе; он знал, что в современной Германии политическая деятельность, да еще на одном из самых высоких постов, ему, еврею, категорически противопоказана. Однако любая, даже кажущаяся уступчивость могла быть преступной по отношению к государству; хорошо известны были Ратенау истерическая политика Франции и подстрекательства бряцающих оружием изолгавшихся пангерманских кругов[18]. Ему все это было хорошо известно, известен был, вероятно, и конец, который его ожидал, и тем не менее, трагически зная все это, он все же занял пост, указанный ему судьбой.
В эти дни Ратенау действительно нашел применение своим силам, нашел истинного противника своему исполинскому духу — всемирную историю Впервые свою энергию, свою волю, свои способности он мог приложить не к коммерческой деятельности, не к литературе, а к решению задач всемирно-исторического значения. И редко одному человеку в подобное переломное время удавалось сделать так много. Участники Генуэзской конференции с восхищением рассказывали о его героических усилиях, о том, как он, представитель враждебного чуть ли не всему миру государства, заставил всех политических деятелей Европы относиться к себе с глубоким уважением. Энергия его духа имела масштабы Наполеона: он ехал из Германии в Париж, провел в вагоне 58 часов, работал в пути, в Париже прослушал почту, переоделся, нанес два визита и, появившись без малейших следов усталости в зале заседаний, произнес речь, продолжавшуюся два или три часа. Когда приступили к обсуждению его речи, начался перекрестный огонь технических вопросов, ответы на которые требовали от Ратенау максимальной собранности, концентрации знаний, силы воли. Многочисленные хорошо подготовленные представители английской, французской, итальянской делегаций задавали ему, неподготовленному, десятки вопросов на своих языках. Он тотчас же, не нуждаясь ни в каких справках, отвечал каждому на его языке. Это продолжалось несколько часов, он будто играл в Rosselsprung[19], выдавая ответы один за другим. К концу заседания все присутствовавшие на нем смотрели на Ратенау с благоговением и искренним восхищением, признавая превосходство своего противника. Впервые за последние десятилетия иностранные государства вновь выразили свое уважение немецкому государственному деятелю, впервые после Бисмарка личность немецкого дипломата произвела на них сильное впечатление. В заключительном выступлении на конференции, в своей великолепной речи, произнесенной в пасхальный день, — как раз в это время на его родине гимназисты на каникулах готовили его убийство — он призывал к разуму, со всей страстностью трагической убежденности формулировал идею согласия в Европе и закончил выступление словами Петрарки «Pace! Pace!»[20]
14
Сторонники аннексий имели своей целью захват Бельгии, раздел Польши и России, расширение колоний.
15
Альберт Баллин (1857–1918) — один из крупнейших представителей германского монополистического капитала, близкий к кайзеру. В интересах германской империи использовал свои связи с англо-американскими финансовыми кругами, выполнял важные дипломатические поручения правительства. Стремился к сговору с Англией против России и Франции. Покончил с собой 9 ноября 1918 года, в день начала Ноябрьской революции в Германии.
16
Автор допускает неточность: министром иностранных дел Ратенау стал в феврале 1922 года.
17
Маттиас Эрцбергер (1875–1921) — германский политический деятель.
В октябре 1918 года вошел в правительство, возглавил делегацию по переговорам о перемирии с Антантой, в ноябре 1918 года подписал от имени Германии Компьенское перемирие. В 1919–1920 годах — министр финансов. Убит офицерами-националистами за приверженность политике выполнения условий Версальского договора.
18
Имеются в виду члены Пангерманского союза (1891–1939) — организации немецких националистов и шовинистов.
19
Rosselsprung (