— Милорд, ваша откровенность заставляет меня сделать еще один шаг, — сказал мейстер Джордж. — Я… я задолжал вашему батюшке некоторую сумму денег, и… Нет, если ваша светлость будет так пристально смотреть на меня, я никогда не расскажу этой истории… И, говоря откровенно — ибо мне никогда в жизни не удавалось довести ложь до конца, — чтобы добиться успеха в этом деле, ваша светлость должны явиться во дворец в одежде, соответствующей вашему высокому положению. Я золотых дел мастер и живу не только продажей золота и серебра, но также ссужаю деньги. Я буду счастлив ссудить вам под проценты сто фунтов до тех пор, пока ваши дела не будут улажены.
— А если они никогда не будут улажены должным образом? — спросил Найджел.
— Тогда, милорд, — ответил горожанин, — потеря такой суммы не будет иметь для меня большого значения по сравнению с другими неприятностями.
— Мейстер Гериот, — сказал лорд Найджел, — вы великодушно предлагаете мне свою помощь, и она будет принята с искренней благодарностью. Я должен предположить, что вы предвидите удачный исход моего дела, хотя я сомневаюсь в этом, ибо вы не захотели бы прибавить к моему бремени еще новое, убеждая меня наделать долгов, которые я едва ли смогу уплатить. Поэтому я возьму ваши деньги, надеясь и веря, что вы дадите мне возможность вернуть вам мой долг точно в срок.
— Я хочу убедить вас в том, милорд, — сказал ювелир, — что я собираюсь вести с вами дело как с должником, от которого я ожидаю уплаты долга, а потому соблаговолите дать расписку на эти деньги и обязательство уплатить их мне.
Затем ювелир вытащил из-за пояса письменные принадлежности; написав несколько строк соответствующего содержания, он вынул из бокового кармана под плащом небольшой мешочек с золотом и, сказав, что он должен содержать сто фунтов, принялся тщательно пересчитывать на столе его содержимое. Найджел Олифант невольно высказал предположение, что это совершенно лишняя церемония и что он готов взять мешочек с золотом, полагаясь на слово любезного кредитора, что было, однако, несовместимо с манерой старого ювелира вести дела.
— Вам придется быть терпеливым со мной, милорд, — сказал он. — Мы, горожане, осторожный и бережливый народ, и я навсегда потерял бы свое доброе имя везде, где слышен звон колоколов собора святого Павла, если бы я выдал расписку или взял вексель, не сосчитав деньги до последнего пенни. Ну, теперь, кажется, верно. А вот и мои мальчики с мулом! — воскликнул он, выглянув в окно. — Ибо мой путь лежит на запад. Спрячьте ваши деньги, милорд; не советую вам показываться в лондонских гостиницах со стаей этих звонко щебечущих златоперых щеглов. Надеюсь, у вашей шкатулки достаточно крепкий замок; если нет, я могу по дешевке продать вам такой, под которым хранились тысячи. Он принадлежал доброму старому сэру Фейсфулу Фругалу. Его расточительный сын продал скорлупу, после того как съел орех. Так кончилось богатство, нажитое в Сити.
— Надеюсь, ваше богатство не постигнет такая печальная участь, мейстер Гериот, — сказал лорд Найджел.
— Будем надеяться, милорд, — улыбаясь, ответил старый ювелир, но, говоря словами славного Джона Беньяна, «при этом глаза его наполнились слезами». — Богу было угодно взять у меня двух детей, а наш приемыш… Ах, с ним одно только горе! Но я терпелив и благодарен; а что до богатства, которое мне господь послал, так в наследниках недостатка не будет, пока есть еще сироты в Старом Рики. Желаю вам всего хорошего, милорд.
— Одному сироте уже есть за что благодарить вас, — сказал Найджел, провожая его до дверей комнаты, после чего старый горожанин удалился, отказавшись от дальнейшего эскорта.
Спускаясь по лестнице и проходя мимо лавки, он увидел в ней миссис Кристи, которая приветствовала его низким реверансом, и любезно осведомился о ее супруге. Разумеется, миссис Кристи выразила сожаление по поводу его отсутствия, сказав, что он уехал по своим делам в Дептфорд к капитану одного голландского корабля.
— Такое наше дело, сэр; мужу часто приходится уезжать из дома и быть рабом каждого матроса, которому вздумается купить фунт пакли.
— Всякое дело требует заботы, миссис, — заметил ювелир. — Передайте от меня привет вашему хозяину — от Джорджа Гериота с Ломбард-стрит. Мне не раз приходилось иметь с ним дело; он надежный и добросовестный человек и аккуратно выполняет все обязательства. Получше заботьтесь о вашем благородном госте, чтобы он ни в чем не терпел недостатка. Хотя сейчас ему угодно жить в уединении, есть люди, которые пекутся о нем, и мне поручено следить за тем, чтобы у него было все необходимое; вы можете сообщать мне через вашего супруга, дорогая моя, как чувствует себя его светлость и не нужно ли ему чего-нибудь.