— Хотелось бы, чтобы твои друзья-охотнички оставили косуль нам, бабушка, — возразил Хобби.— Порой мне кажется, что они перестреляли всех оленей в наших краях.
— Другие знают, где искать оленей, не то что ты, Хобби, — сказала его старшая сестра, бросая взгляд на молодого Эрнсклифа.
— Будет тебе, сестра! Сама знаешь: каждая собака знает свой день, и пусть меня Эрнсклиф простит, если я не к месту привел старую поговорку. Может, в другой раз мне повезет, как ему, а ему, как мне. Но каково человеку целый день провести под открытым небом, потом бежать от испуга... Впрочем, не бежать, но, во всяком случае, столкнуться с нечистой силой, а в довершение всего — вернуться домой и переругиваться с кучей женщин, которым с утра до вечера больше и делать нечего, как крутить ка-кую-то палку с ниткой да чинить прорехи.
— Бежать? От нечистой силы?! — в один голос воскликнули все женщины, ибо в горных долинах подобные вымыслы в те времена, как, пожалуй, и теперь, были предметом самого живого интереса.
— Я не сказал — бежать... Ну, а встретиться с нечистым нам довелось, хоть он там и был один; верно ведь, Эрнсклиф? Вы же сами видели не хуже, чем я.
И Хобби по-своему, хотя и без особых преувеличений, поведал собравшимся о встрече на Маклстоун-ской пустоши с таинственным существом, о котором он в заключение сказал:
— Ежели это был не сам сатана, то, значит, один из тех пиктов, которые владели нашей страной еще в древние времена.
— Какой там пикт! — воскликнула его бабка.— Нет, нет, сынок, да убережет тебя бог от зла и лиха, это был никакой не пикт! Это был Черный Карлик с вересковых гор! Лихие дни сулит его приход. И надо же злым силам сеять беду в краю, где все давно уже живут тихо-мирно, в любви да согласии. Чтоб он сгинул! Никогда еще не приносил он добра здешним местам и жителям. Мой отец часто говорил мне, что его видели в год кровавой битвы при Марстон-муре, потом снова, когда Монтроз поднялся, и снова перед данбарским разгромом, а в мое уже время его видели незадолго до событий у Босуэл-бриджа, и говорят, что ясновидец лэрд Бенарбук имел с ним тайные сношения перед высадкой Аргайла, но об этом я точно не знаю: дело-то было далеко на западе. О, детки мои, он является лишь в лихую годину, помните об этом и уповайте только на того, кто всегда выручит и спасет в злополучный час.
Тут Эрнсклиф вступил в разговор, выразив твердое убеждение, что человек, с которым они встретились, просто жалкий безумец, отнюдь не уполномоченный потусторонним миром предрекать войну или насылать бедствия. Но его мнение встретило весьма холодный прием, и все единодушно осудили его намерение вернуться утром на Маклстоунскую пустошь.
— Сыночек мой пригожий, — сказала почтенная старушка (от доброты сердечной она называла своими детьми всех, о ком особенно пеклась), — уж тебе-то следовало бы остерегаться больше, чем кому другому. Твоя семья тяжко пострадала, когда пролилась кровь твоего отца, а там пошли всякие тяжбы и потери. А ведь ты украшение своего рода, тебе, коль будет на то воля божья, выпала доля восстановить былую славу отчего дома — как в наших краях, так и всюду — и оберегать покой тех, кто живет в, нем. Тебе, как никому другому, следует избегать всяких сумасбродств; в твоем роду всегда было много отчаянных смельчаков, но добра это никому не принесло.
— Но не думаете же вы, мой добрый друг, что мне и при дневном свете не следует появляться в чистом поле?
— Этого я не говорила, — ответила старушка.— Ни сына своего, ни друга я не стану удерживать от благого дела; коли надо поднять меч в свою защиту или в защиту друга — пусть идет: тот, в ком течет благородная кровь, иначе не поступит. Но из моей седой головы никак не выходит мысль, что искать беду, когда она тебя не кличет, значит идти противу всех законов земных и небесных.
Эрнсклиф не стал продолжать спор, в котором у него не было никакой надежды что-нибудь доказать; кстати, тут принесли ужин, и разговор совсем прервался. В этот момент в зале появилась мисс Грейс, и Хобби, многозначительно взглянув на Эрнсклифа, уселся рядом с нею. Веселая и оживленная беседа, которую старая хозяйка украсила добродушными шутками, звучащими как-то особенно приятно в устах людей преклонного возраста, вновь заставила расцвести на щеках трех юных дев тунцовые розы, согнанные рассказом их брата о встрече с призраком, и еще целый час после ужина они пели и плясали, как будто на свете нет и никогда не было никаких эльфов и злых духов.