Пройдя в ложу, друзья осмотрелись. Арена была аккуратно подметена, деревянные настилы в проходах обновлены. С противоположной трибуны доносился перестук топоров — мастеровые спешно сколачивали навесы. Повсюду маячили фигуры стражников.
— Знакомые места, — вздохнул Кулл. — Немало я пролил здесь чужой крови. И своей не жалел. Для чего? Для кого? Для глупцов, которые на войне прячутся за кустами, а в мирное время жаждут хруста чужих костей?
— Забудь, — посоветовал Брул. — На твоем месте я, наоборот, приказал бы установить на Арене гранитную плиту и высечь на ней какую-нибудь историческую фразу. Например: «Здесь впервые предстал перед народом Валузии великий король Кулл».
— Да, золотые денечки, — усмехнулся атлант. — Валка дал мне силы пройти это испытание. Теперь буду сидеть в королевской ложе и наблюдать, как такие же глупцы или их отпрыски дубасят друг друга палками, изо всех сил стараясь заслужить мое внимание. Игра судьбы!… Не понимаю я таких забав, а смотреть придется. Вчера Ту целый день твердил мне о древних традициях, о королевском долге, о святой обязанности монарха на праздниках быть рядом с народом. Пришлось дать старику слово, что буду вести себя благопристойно. Есть ли разница между гладиатором и королем, если тот и другой вынуждены подчиняться: один — чужой прихоти, другой — дурацким обычаям?
— Позволь и мне задать вопрос, — лукаво усмехнувшись, сказал пикт. — А гладиатор Кулл тоже не усматривал разницы между ареной и ложей? Думал ли ты, что человек с короной на голове способен сочувствовать тебе, но не в силах пойти наперекор свихнувшейся от скуки толпе? Он тоже мог дать кому-то честное слово. Сдается мне, что тогда ты точно знал, у кого из вас больше свободы, и не предавался подобным размышлениям.
Кулл не нашел что сказать в ответ и примирительно махнул рукой. Толпившиеся поодаль слуги поняли этот жест по-своему и мгновенно выставили на стоявший в углу стол кувшины с нектаром и блюда с фруктами. Следом за ними в ложе появился смотритель Арены и вопросительно взглянул на короля. Его красный от волнения лысый череп был покрыт испариной, а глаза беспрерывно моргали.
— Как дела? — лениво спросил Кулл, кивком головы показав чиновнику на стол. — Все в порядке?
— Именно так, Ваше Величество! — бодрым голосом отрапортовал тот. — Весь мусор убран, имущество приведено в порядок, сиденья отремонтированы. Охрана выставляет на ночь Алых Стражей… то есть, виноват, Алые Стражи выставляют ночь на охрану… Тьфу, прошу прощения, Ваше Величество, Алые Стражи выставляют на ночь охрану. Пикеты установлены и на подходах к Арене, так что беспорядков не будет. Места на трибунах размечены и продаются с наибольшей выгодой для казны — таково указание Главного советника Ту.
Выпалив все, что считал нужным, смотритель попытался взять кубок, но из-за нервной дрожи пролил напиток на белую скатерть, отчего его череп стал просто пунцовым.
— А там что строят? — спросил Брул. Ему стало жаль беднягу, для которого провалиться в этот момент сквозь землю было бы наилучшим выходом.
— Загон для женщин, — хрипло выдавил из себя чиновник.
— Что? — в один голос изумленно воскликнули друзья.
— Виноват, — вконец растерялся хранитель Арены, — заговорился… По распоряжению Главного советника Ту сооружаем особую, изолированную от других, трибуну для женщин.
— Разве женщины допускаются на состязания? — удивился Кулл. — Я считал, что нет.
— Именно так… то есть не совсем, Ваше Величество, — пролепетал чиновник. — В прежние времена категорически не допускались. Виновным в нарушении запрета даже, бывало, вырывали язык, чтобы они не могли рассказать о том, что увидели. Но женщины все же ухитрялись проникать сюда тайком. Переодевались в мужское платье, обольщали стражников… В общем, их почему-то неудержимо влекло на Арену, и постепенно на их присутствие стали смотреть сквозь пальцы… Теперь решено построить трибуну только для них. Пять нижних рядов — кресла со спинками, остальные — обычные, только накрытые скамейками, ковры… Ох, наоборот, Ваше Величество. Все почти готово, заканчиваем натягивать навесы от солнца. Так велел Главный советник Ту.
Кулл с Брулом расхохотались. Смотритель с ужасом в глазах навытяжку стоял перед ними и, как только король разрешил ему уйти, моментально исчез.
— Довели старика Ту дворцовые интриганки! — восхищенно воскликнул атлант. — Это он мне, королю, смеет говорить о традициях! Это я, Кулл, обязан их соблюдать. А с женщинами справиться не смог! Тоже мне, «железный канцлер».
Копьебой согласно кивал, а потом, справившись с приступом хохота, заметил:
— Однако при тебе смотритель Арены чересчур робеет. Видимо, он застал то время, когда король служил гладиатором. Ты его не помнишь?
— Нет, не помню, но, похоже, ты прав. Не могу же я одним своим видом нагонять такой страх.
Король еще раз напряг память, но безрезультатно.
— Нет, не помню, — вздохнул он. — Тогда они все были для меня на одно лицо. И кстати, многие служители Арены относились к нам хорошо. Не то что публика.
Брул уже пожалел о том, что напомнил королю о прошлом:
— Кулл, хватит воспоминаний. Надо жить настоящим. Соплякам, которые будут лупить друг друга на Арене, неведомы твои переживания. Они верят в свою удачу и хотят отличиться в присутствии короля Валузии. Они мечтают прославить свое имя и проложить себе путь наверх. Конечно, многих ждет разочарование. Юношей побьют более опытные мужи. Но это закалит их характер и пойдет на пользу государству. Ты должен поддержать их, а не вспоминать, что в молодости бился тут не на жизнь, а на смерть. Они-то при чем?
— Мужчины прокладывают свою дорогу иначе, — нахмурился король. — Для этого существуют войны.
— Ты заблуждаешься, — не сдавался пикт. — Войны — это совсем другое. Убивая врага в сражении, настоящий мужчина не кичится своим боевым умением. Он просто применяет его, не замечая. Ведь не обращаем мы внимания на то, что дышим… А это — состязание. Убивать никого не надо. Важно оказаться сильнее. Хитрее. Удачливее.
— Ты случайно не впал в детство? — усмехнулся Кулл. — Может, и ты захотел стать победителем Больших Боев? — с нескрываемым сарказмом спросил атлант. — Копьебой полюбил клоунаду!
— Да, — серьезно проговорил Брул. — Я бы не отказался от такой чести.
Кулла поразили стальные нотки в голосе пикта. Он внимательно посмотрел на друга, проверяя, не шутит ли. Но тот явно не шутил.
— Валка! — простонал король. — А тебе известно, что Алым Стражам и другим воинам короля запрещено участвовать в Боях? Поехали во дворец, я попрошу Ту рассказать тебе об этом законе.
— Он мне известен, — вздохнул Брул. — Но ведь я не на службе у тебя. И к тому же я чужеземец. На них этот запрет не распространяется.
— Брул, я умру со смеху, — воскликнул король, — если увижу тебя с деревянным мечом в руках! Ну и ну! Ты — поклонник дурацких игрищ?! Запрет предков свят и нерушим!
И, не желая продолжать казавшийся ему нелепым разговор, Кулл молча повернулся и вышел из ложи.
* * *
Для оружейника Скирка этот день выдался богатым на события, из тех, что запоминаются на всю жизнь. Когда солнце стало клониться к закату, он извлек из сундука свой лучший наряд — белоснежный, расшитый золотом хитон, подпоясался широкой голубой шелковой лентой, перекинув ее концы через плечо, и отправился в королевский дворец. Там его уже ждали и без промедления провели в Зал Совета.
— Дружище Скирк! — оживился Кулл, увидев мастера. — Рад тебя видеть! Ты принес свой чудо-меч? Надеюсь, он не из дерева, которое вдруг полюбили в этом королевстве.
Атлант выразительно посмотрел на стоявшего поблизости Брула. В ответ пикт как-то странно улыбнулся.
— И я счастлив лицезреть правителя Валузии в добром здравии и хорошем расположении духа. — Как всегда, Скирк был исключительно любезен. — Благодарю тебя! Изготовить приз для победителя Больших Валузийских Боев большая честь! Да, моя мастерская выполнила и другой заказ — снабдила атлетов деревянным оружием. Я прихватил с собой несколько образцов. Это отнюдь не детские игрушки, при желании ими можно серьезно изувечить человека. Принес я и главную награду. Но говорить о ней ничего не буду, ибо с нетерпением жду оценки такого знатока, как великий король Валузии Кулл…