В любом случае, я ужасно рада, что дружу теперь с Диной, самой крутой девчонкой в классе! Ведь раньше у меня никогда не было настоящей подруги, если не считать Федоренку. Но разве можно сравнивать Дину Сосновскую и Федоренку? Это вообще небо и земля!
— Слушай, ты после уроков куда? — спрашивает Дина.
— Домой, а что?
— Пошли к тебе!
— Ко мне?..
— Я у тебя ещё ни разу в гостях не была. Мы же подруги, — Дина смотрит на меня с укором.
— Знаешь, у меня мама болеет, — вру я. — Ко мне пока нельзя.
— Дааа?.. — разочарованно тянет она, но тут же весело добавляет: — А давай ко мне тогда! Ты же тоже у меня ещё не была!
Всё-таки здорово дружить с Диной!
После уроков мы выходим на улицу и наперегонки бежим в школьный сад — там растут канадские клёны, а через ограду, на стадионе, наши мальчики, Максим, Чижевич, Тима, Тоха и Женёк, гоняют мяч. Но мы их, типа, такие не замечаем.
С независимым видом мы набираем целые охапки красных, оранжевых и жёлтых листьев и плетём венки. У Дины — красно-оранжевый, у меня — жёлтый.
В венках мы супермедленно проходим мимо стадиона, напевая Рианну (кажется, Максим меня заметил), и выходим со школьного двора. У обочины нас уже ждёт Динин шофёр.
И вдруг я вижу маму.
Она идёт в нашу сторону.
— Подожди, — говорю я Дине и бегу маме навстречу.
— Привет, ты что тут делаешь? — шёпотом кричу я.
— Здравствуй, дочка. За тобой пришла, — говорит мама и как-то неловко поправляет рукой причёску.
— Зачем? Я же сказала, что сама буду ходить! — быстро говорю я и оборачиваюсь на Дину.
Она стоит у машины и пристально нас разглядывает.
— Я хотела с твоей классной руководительницей познакомиться, с миссис Робинсон.
— Ой, она как раз тоже хотела с тобой познакомиться, — тут же придумываю я. — Ты иди, а я в художку побежала. Уже опаздываю!
— Давай, — мама хочет меня поцеловать, но я уворачиваюсь. — Пока!
— Это кто был? — спрашивает Дина.
Я молчу.
— Ваша домработница? — подсказывает она. «Это не домработница! — у меня внутри клокочет маленький вулкан. — Это моя мама!»
— Да, — я киваю.
— А моя мама заставляет прислугу униформу носить. А то они ходят в чём попало — перед людьми стыдно. У её подруги специальное ателье для стаффа, хочешь, возьму телефон?
— Не надо, — говорю я.
— Как знаешь, — Дина передёргивает плечами и говорит водителю: — Чего стоим? Поехали уже!
Лиза стряпает свои фирменный пирог с капустой. Это её коронное блюдо, которое бабушка готовит, чтобы мы все вспомнили, что мы одна семья. У этого пирога такое волшебное свойство: когда мы садимся за стол и пьём с ним чай, мы все на какое-то время снова становимся семьёй — мама, папа, бабушка и я. Трудно объяснить, почему присутствие капустного пирога так сближает нас. Но и мне, и маме, и папе в такие минуты становится ясно: хорошо, что у нас есть Лиза. Ведь именно она превращает нас в какое-то подобие семьи.
Жаль только, что когда мама встаёт, чтобы помыть чашки, это ощущение куда-то улетучивается.
Мы с Диной и её мамой сидим у них в саду и пьём зелёный чай со льдом.
Я и не знала, что летом и когда жарко, чай, оказывается, принято пить со льдом. Через трубочку.
— Я рада, что вы подружились, — говорит Динина мама.
Она вся одета в белое, а волосы — тоже очень белые — заплетены в какую-то сложную косу и украшены живыми цветами. Динина мама похожа на невесту — такую идеальную, из каталога. Только груди, кажется, ненастоящие (хотя в этом я не очень разбираюсь). На ноге у неё татуировка в виде иероглифа — сбоку, на щиколотке. Прикольная!
Я тоже себе хотела сделать тату, но мама… Она говорит, что татуировки украшают только уголовников. Вернее, так: только уголовники украшают себя татуировками.
— Мы немного знакомы с твоим папой. Не знала, что у него такая взрослая дочь.
— Они с мамой недавно из Америки вернулись, — говорит Дина.
— Да? — рассеянно переспрашивает Динина мама. — А чем у тебя мама занимается?
— Она учительница, — не подумав, выпаливаю я.
Брови Дининой мамы — они у неё нарисованные, вернее, тоже вытатуированные, — ползут вверх.
— То есть, это она раньше работала, ещё давно, — поправляюсь я. — А теперь дома сидит. Она домохозяйка.
— Понимаю, — печально кивает Динина мама. — Я тоже дома сижу.
— У мамы раньше кофейни были, — опять встревает Дина. — Но папа говорит, от них сплошные убытки.