Замечаю на кушетке молодую лежащую женщину. По-видимому, в прошлом она работала моделью, судя по ее поразительной красоте, но теперь она стала старше и более пышнотелой. Она смотрит на нас, словно сквозь густой туман. «Привет, девчонки…»
Мы подходим; Скарлетт остается стоять, а я сажусь на угол дивана, у ее ног. «Привет, я Джилл, а это Скарлетт».
Она слегка приподнимает голову и говорит:
– Вы здесь новенькие, не так ли?
– Новенькие? Вы имеете в виду в Париже? – спрашиваю я.
Ее голова поднимается и опускается, как будто она собирается потерять сознание. Она лежит на черной бархатной подушке.
– Я Джули. Я живу здесь.
– И как долго вы здесь живете? – интересуюсь я.
– Восемь лет.
Затем тихим шепотом она произносит:
– Не делайте этого. Вы застрянете.
Мы со Скарлетт переглядываемся. Джулия наклоняет голову, выкатив глаза на мужчин позади нас.
Она напоминает мне «потерянных девушек» Голливуда: группу моделей, в которую я старалась не быть втянутой. Некоторые из них обитали в особняке Playboy Mansion[3], испытывая судьбу. Встретят ли они преуспевающего актера, чтобы жить долго и счастливо? Или они быстро попадут в постель богатого старика и наркозависимость? Некоторые становились дорогими проститутками, которые в конечном счете оказывались зависимыми от героина. Они застревали с этими мужчинами, потому что им нужны были наркотики, а потом, когда они утрачивали свою свежую здоровую внешность, их продавали другим мужчинам для секса. Если в Париже порядки вроде тех, что царят в Лос-Анджелесе, мужчина будет использовать ее какое-то время, а потом поделится ею со своими друзьями. Вколи ей наркотик и поимей ее. Девочек держали как домашних животных. Я не позволяла этому случиться со мной раньше и, конечно, не хотела идти по этой дорожке в Париже.
К счастью, Скарлетт шепчет мне на ухо: «Давай уйдем отсюда». Мы блефуем, спрашиваем, где находится туалет, и бросаемся к двери. Бежим по саду, за ворота и попадаем на улицу. Адреналин пронесся по моему телу, в то время как образы Джулии и этой комнаты, полной мужчин, мелькают в моей голове. Мы бежим так, будто спасаемся от опасности. Меня смущает, почему Пеппер отправила нас туда. В лучшем случае эти люди, возможно, владели крупными журналами, а в худшем – хотели заняться с нами сексом.
На следующее утро, вместе с моим списком просмотров, Пеппер вручает мне записку со временем и адресом еще одной вечеринки. Не уверена, что захочу пойти. Возможно, эта вечеринка будет другой. Я так и не рассказываю Пеппер о том, что произошло вчера вечером.
Нас со Скарлетт встречают в дверях еще одного великолепного особняка, где симпатичная мужская модель в черной кожаной куртке и джинсах приветствует нас и наливает каждой по стакану красного вина. Сегодня вроде получше, думаю я. Старомодный французский джаз и свет от свечей заполняют огромный зал со сводчатыми потолками. Темные деревянные столы и синие бархатные диваны дополнены богемной мешаниной текстиля и подушек.
Снаружи, на заднем дворе, полным ходом идет оживленная игра в подковы, гости смеются и обмениваются колкостями в азарте состязания. Там собрались великолепные модели и явные инсайдеры мира моды. Людей, связанных с модой, легко заметить по тому, как они одеваются и ведут себя. Если вы сами того же замеса, то сможете различить такого за квартал.
Мне представляется богоподобный мужчина, который спрашивает низким голосом с французским акцентом, не американка ли я:
– Êtes-vous américain, chérie? Je suis Jean Marie (Вы американка, дорогая? Я Жан-Мари).
Он наклоняется и целует меня в щеки медленно и мягко – не обычное быстрое чмок-чмок. Я полностью застигнута врасплох и реально ощущаю, как пульсирует мое влагалище.
Он, наверное, самый красивый человек, которого я когда-либо видела воочию. Чрезвычайно высокий и мускулистый, с каштановыми волосами, карими глазами и порочной улыбкой. Чувствую неожиданный прилив вожделения и действительно боюсь того, что могу сделать. Если сегодня вечером мы начнем целоваться, на этом определенно дело не остановится. Кажется, он повернул ключ в замке потайной двери моей сексуальности, и это меня пугает. Для меня секс – это все или ничего, и я спала только с одним мужчиной, Джеком. Пребываю в ужасе и радостном возбуждении одновременно. Всегда боюсь потерять контроль над сексуальными побуждениями моего тела и стараюсь держать его «под крышкой». Весь этот безумный конфликт – результат того, как проходило мое взросление, правда, пока я об этом не подозреваю. Оказывается, Жан-Мари – мужская модель и член французской олимпийской сборной по гребле. Неудивительно, что он такой импозантный. Нас приглашают в столовую, отвлекая от нашего вожделения. Можно облегченно перевести дух.