Ближе к вечеру подошел Призрак. Я заметил шагающую враскачку фигуру за трамвайными линиями. Перед этим утробно рыкнул на площади между разукрашенными заграничной пластмассой ларьками навороченный джип «Чероки».
— Как дела? — бригадир протянул увесистую крестьянскую ладонь. — Никто не доставал?
— Обживаюсь.
— Если что, зови пеших. Они предупреждены.
— Один высказался, если будут убивать на месте, никто близко не подойдет.
— Слышал. А ты не спорь.
— Они намекали на отстежку за охрану.
— Никаких подношений. Ты в команде. Есть работа?
— Слабо, — я сплюнул в сторону. — Вечером с большими суммами только сумасшедший может подскочить.
— Подваливают? — насторожился Призрак.
— Если случится, менять будет некому. Ребята расходятся в три — четыре часа.
— А в центре? Мне сказали, там взялись торчать допоздна.
— Один Красномырдин. Гена еще с Татарином. Те по настроению.
— Если начнут пристраиваться зайцы — гони. Шеи буду сворачивать, — подвел итог бригадир. — Пусть идут сдаваться. Подходил кто?
— Нет, — соврал я.
Только что ушел Дейл, как Наполеон, скупавший неликвидные баксы… Но своих закладывать не имело смысла. Всегда дожидались, когда возьму я, потом начинали торг. Добавил:
— Два кавказца пристраивались. Поставили дуру торговать фруктами, сами намерились скупать валюту. Я предупредил, потом со своими разбросал ящики.
— Отлично. Пойду проверю, что на рынке. Скоро подселю к тебе корешка. Вдвоем будет веселее.
— Мне одному не скучно, — буркнул я в жирную спину бригадира. Тот не обернулся.
На участке перед магазином появились дворники с метлами. За день мусор убирался раза два. Не успевали мастера чистоты уйти, как граждане России принимались заново загаживать относительно чистый асфальт. Среди подвязанных фартуками женщин выделялась фигурка Нали, выпивающей девушки лет двадцати трех, матери — одиночки. Сейчас она сияла как стеклышко. Подловив лукавый взгляд из — под выбившейся пушистой пряди, я вскинул руку. Она не раз прибивалась. Но иметь дело с мечтающей выпить еще подружкой я не горел желанием.
— Как идут дела? — сняла она платок. По ключицам, опоясанным плечиками легкой кофточки, рассыпались каштановые волосы. — Не спеша или нормально?
— Не жалуюсь, — облапил я девушку за талию. — Как насчет совместного отдыха?
— Никак, — брызнула смехом Наля. Вывернувшись, добавила. — Я сегодня плаваю.
Пошла к своим, покручивая обтянутой брюками круглой попой. Я подумал, что хорошая мысля приходит опосля. Почему бы не трахнуть эту дрянь, когда предлагала сама. Сунул бы нос в подушку и сделал свое дело. В следующий раз шансов заиметь трезвую было бы больше.
— Я пошутила, — обернувшись, подмигнула Наля. — После работы навещу. Ты как всегда?
— Я подожду.
Чем прекрасен Ростов, так это тем, что договориться можно без долгих объяснений. Не прошло получаса, как мы ехали в автобусе. Я слушал рассуждения женщины о том, что она решила завязать, взяв пример с жителей развитых стран. В Америке пьют одни ниггеры и латинос. Белые люди даже не курят. Занимаются бизнесом, в отпуска раскатывают по странам мира. Жаль, на раскрутку дела нет денег. Она-то знает, с чего начать. Я рассматривал карие глаза, чуть горбатый тонкий нос, капризные губы, за которыми сверкали белые зубы. И не жалел о деньгах, которые придется отстегнуть утром. Образ Людмилы с неприятным багажом из череды любовников задвинулся далеко.
— У тебя все будет хорошо, — потерся я носом о Налину щеку. — Главное, сделать шаг. И не оглянуться.
В магазине мы затарились всем, на что указала Наля. Я не скупился на маленькие удовольствия женщинам, последние редко требовали лишнего. Поужинав, мы посмотрели по телевизору ужастики очередного дня затянувшейся перестройки, затем по шкале магнитофона нашли расслабляющую мелодию. В молодости я не имел возможности уяснить, что в цивилизованном мире в моде длинные ноги с круглыми попками. Скинув одеяло на пол, легли на кровать. Как приятно подушечками пальцев ощутить бархат неизношенной кожи на поджаром животе, полных бедрах, на округлых выпуклостях смуглых грудей со вскочившими красно — коричневыми сосками. Никаких мыслей об урчании в скрытом слоем сала пузе, никаких резких, даже после душа, запахов пота, выделяющегося уже без напряжения, по собственной воле. Округлости, бархат, шелк. Неуловимые прикосновения губ, выпирающий лобок с незаматеревшим волосом, полуприкрывающим две вожделенные половинки не плоских, вызывающе припухших половых долей. Только раздвинь их, живых, зовущих, оросившихся пахучими сексуальными каплями, не надо самых в мире богатств. Как они тянутся навстречу, как набухают… Как бурно вздымается грудь с подпрыгнувшими сосками… Желание… Оно обоюдное…