Одним из уроков, полученных Пентагоном в ходе проведенной игры, было: даже если доллар потерпит крах, то у США все равно есть огромный золотой резерв, на который можно положиться. Интересным фактом является то, что большинство золотых запасов США находится не в банках, а на военных базах – в Форт-Ноксе в Кентукки и в Вест-Пойнте, расположенном на реке Гудзон в Нью-Йорке. Это что-то говорит о взаимосвязи национального богатства и национальной безопасности.
Девальвация валют в 1930‑х годах быстро привела к вторжениям Японии в Азии и нападениям Германии в Европе. Девальвация 1970‑х годов быстро привела к худшему периоду инфляции в современной истории. Теперь в США начинался период финансовой опасности, схожий с периодами 1930‑х и 1970‑х годов. Финансовая игра Пентагона опережала события, но лишь слегка, и казалась частью подготовки к более ужасным событиям в будущем – скорее началом, нежели концом нового мира финансовых угроз.
Часть вторая
Валютные войны
Глава 3
Размышления о золотом веке
«Мы находимся в разгаре международной валютной войны»[4].
«Мне не нравится выражение… валютная война»[5].
Валютная война, которую одна страна ведет путем конкурентной девальвации своей валюты против других, является одним из самых разрушительных и внушающих страх явлением в международной экономике. Она возрождает призраков Великой депрессии, когда нации прибегали к принципу «разори соседа» и устанавливали тарифы, которые приводили мировую торговлю к краху. Она напоминает 1970‑е, когда цена на нефть в долларах увеличилась в четыре раза из-за попыток США ослабить доллар путем разрыва его связи с золотом. Наконец, она напоминает один из кризисов британского фунта стерлингов в 1992 году, мексиканского песо в 1994 году и российского рубля в 1998 году, не говоря о других кризисах. Какими бы ни были кризисы, они всегда ассоциируются со стагнацией, инфляцией, строгой экономией, финансовой паникой и другими болезненными экономическими последствиями. Ничего хорошего из валютной войны никогда не выходит.
Так что для верхушек мировой экономики было шоком услышать, как министр финансов Бразилии Гвидо Мантега объявил о начале новой валютной войны в конце сентября 2010 года. Конечно, те события и то давление, которые спровоцировали заявления Мантеги, не были чем-то новым или неизвестным для этих верхов. Международное напряжение в валютной политике, процентных ставках и финансовой политике начало расти еще до депрессии, начавшейся в конце 2007 года. Китай не раз обвинялся партнерами за то, что юань снижался в цене, и происходило накопление избыточного резерва долга США. Паника 2008 года, однако, по-новому осветила проблемы курса валют. Внезапно, вместо того чтобы расширяться, экономический пирог стал уменьшаться, и страны начали бороться за последние крошки.
Несмотря на то что в 2010 году финансовые трудности не были секретом, любое упоминание валютных войн считалось в высоких кругах табу. Эксперты в области международной денежной системы, описывая свои попытки регулирования курса валют, употребляли такие выражения, как «восстановление равновесия» и «приспособление». Однако использование эвфемизмов не ослабило напряжение в системе.
В глубине каждой валютной войны существует парадокс. Разгораясь, войны ведутся на международном уровне, но причина их возникновения лежит внутри отдельной страны. Валютные войны зарождаются в атмосфере недостаточного внутреннего роста. Страна, оказавшаяся в такой ситуации, сталкивается с высоким уровнем безработицы, низким уровнем развития, слабым банковским сектором и ухудшающимся государственным бюджетом. В таких обстоятельствах трудно обеспечить развитие государства только за счет внутренних средств, и последнее, к чему прибегают правительства, это к экспорту товаров с применением обесцененной валюты.
Чтобы понять почему, нужно вспомнить четыре основных составляющих роста валового внутреннего продукта, ВВП. Эти компоненты включают потребление (П), инвестирование (И), государственные расходы (Г), а также нетто-экспорт, состоящий из экспорта (Э) минус импорт (М). Общий коэффициент роста выражается следующим уравнением:
ВВП = П + И + Г + (Э – М).
Экономика, находящаяся в напряжении, влияет на потребление (П) – оно либо находится в стагнации или даже в упадке из-за безработицы, либо обременено долгом, ибо выполняются одновременно оба условия. Инвестирование (И) в предприятия, оборудования и в жилье измеряется отдельно от потребления, однако и те и другие расходы тесно взаимосвязаны. Предприятие никогда не вложит деньги в расширенную систему выпуска продукции, если только оно не ожидает того, что потребители купят продукцию либо сразу, либо в ближайшем будущем. Таким образом, когда потребление страдает, то страдает и инвестирование. Государственные расходы могут быть расширены изолированно, когда потребление и инвестирование ослаблены. Действительно, это именно то, что советует экономическая теория Кейнса для того, чтобы экономика развивалась даже в том случае, когда индивидуальные субъекты и отдельные предприятия отходят в тень. Проблема в том, что правительства надеются на налоги или займы, чтобы увеличить расходы во время кризиса, и избиратели обычно неохотно поддерживают такую политику, особенно когда налоги уже достаточно высоки и гражданам приходится утягивать свои пояса. В демократии существуют серьезные политические ограничения в возможности государств повысить государственные расходы во время экономических затруднений, даже когда некоторые экономисты советуют именно это.