— Какой, какой! — сердится Иннокентий Терентьевич. — Улицу-то твою небось выутюжили до блеска?
— А-а! — спохватывается Степняк. — Да вроде ничего теперь, только ведь еще не кончили.
— Как это не кончили? Мне сегодня дорожники докладывали: работы завершены полностью и даже на день раньше срока.
— По-моему, не кончили, — повторяет Степняк. — У больницы действительно все заасфальтировано, а подальше, к переезду, вчера еще и траншея не была зарыта.
— Чепуха! У тебя, брат, устарелая информация. Все заделано до зеркальной гладкости! — Иннокентий Терентьевич самодовольно усмехается. — Поедешь обратно — не забудь полюбоваться.
— Приступим к делу, товарищи? — чуть повышая голос, говорит секретарь райкома. — А то ведь нынче день субботний, короткий, многие, вероятно, за город собираются.
— Кому — за город, а кому и в городе занятий хватает, — ворчливо отзывается Иннокентий Терентьевич. — Мне хоть умри, а надо съездить в квартал новых домов: оттуда сигнал за сигналом, что дома новые, а дороги непроезжие…
Все переглядываются, гася мимолетные улыбки: председатель райисполкома сел на своего любимого конька.
Но секретарь райкома твердой рукой направляет беседу в нужное русло: обсуждается письменное заявление главврача больницы-новостройки по поводу приказа по райздраву, изданного и подписанного еще в апреле Таисией Павловной Бондаренко.
У Таисии Павловны сегодня на редкость слинявший вид. Куда девалось ее обычное оживленное щебетанье, где кокетливые улыбки и многозначительные взгляды?.. Таисия Павловна сидит чуть-чуть в стороне, на диване, нахохлившаяся и сумрачная. Обсуждение приказа не сулит ей ничего приятного. Придется признать, что с приказом она несколько поторопилась. И хорошо еще, если дело ограничится только этим. Гнатович проторчал целый день в больнице и вернулся очень довольный нововведениями Степняка. И о врачах отозвался хорошо. Обо всех, кроме Окуня. Когда она, Таисия Павловна, сказала, что сама направила его в больницу, Гнатович ответил: «А я думал, вы разборчивее!» Не слишком ли она, в самом деле, доверяла Егору Ивановичу? Как бы это теперь не обернулось против нее…
— Предлагаю принять такой порядок, — слышит Таисия Павловна голос секретаря райкома, — сначала обсудим те общие вопросы, которые затрагивает заявление товарища Степняка, а потом уже перейдем к делам персональным.
Обсуждение длится долго, гораздо дольше, чем предполагала Бондаренко. К ее изумлению, и «дед» (так называет она мысленно Гнатовича), и Леонид Антонович, и даже скуповатый (это свойство председателя исполкома известно всему району) Иннокентий Терентьевич признают, что типовая больничная смета не отвечает современному уровню медицины и что Степняк справедливо требовал ее пересмотра. Затем начинается раздражающий Таисию Павловну разговор о мелочной опеке райздрава, о расширении прав главного врача, о доверии, которого он фактически был лишен. С ума он сошел, этот Степняк, что ли?! Разве она могла допустить, чтобы без согласования с нею передвигали в больнице врачей, премировали каких-то санитарок и сестер, устраивали семинары для повышения их квалификации или покупали неизвестные ей аппараты? Этак, пожалуй, можно договориться до того, что она, Таисия Павловна, вообще была не на месте…
Пока Таисия Павловна размышляет о том, что лично для нее означает обсуждение этих «общих» вопросов, разговор становится все шире. Вот уже неизвестно откуда взялась идея, что при больнице должна быть развернута поликлиника и что вторую очередь строительства, запроектированную еще в прошлом году, необходимо вести с учетом этой будущей поликлиники. «Бред! Бред! — мысленно восклицает Таисия Павловна. — Это же гораздо труднее для руководства…»
— Это гораздо больше приблизит районную медицину к людям, населяющим наш район! — слышит она убежденный голос Степняка. — Если человек, обратившийся в поликлинику, в случае необходимости может быть немедленно госпитализирован, хотя бы для всестороннего обследования, если врачи поликлиники смогут сами наблюдать его в стационаре, то насколько же действеннее станет наша помощь!
— А как вы представляете себе это практически? — раздается сочувственно-заинтересованный вопрос Леонида Антоновича.
И Степняк начинает развивать какие-то планы, тут же на большом блокноте рисует схему здания, объясняет, приводит примеры, ссылается на опыт бывшего участкового врача Лозняковой.
— Сколько должна стоить такая штуковина? — спрашивает Иннокентий Терентьевич.
Называют цифры, спорят о том, нужны или не нужны такие-то отделения, опять говорят о действенной помощи людям, о доверии людей… Каких людей? При чем здесь доверие? «Дед» после этой поездки совсем с ума сошел, только и рассуждает о праве врача на риск, о самоотверженности медиков, о врачевании подлинном и показном. Откуда это все? Годами устанавливались известные порядки, и не нам их менять. Прикажут сверху, спустят установку — тогда и будем думать, а самим лезть на рожон — донкихотство! Кажется, Роман Юрьевич не мальчишка, что же он молчит? То есть он как раз не молчит, он прямо поддерживает этого сумасброда и выскочку…