Вера понимающе кивнула.
– А он нравится этому «другому»?
Реджи немного подумала.
– По-моему, нет. В любом случае, не так сильно.
Вера улыбнулась.
– Тогда дай ему знать о своих чувствах. Я сама так сделала, чтобы подобраться к Кролику. Он заглядывался на ту блондиночку, пока я не убедила его. – Она довольно улыбнулась.
– Но я не могу так сделать!
Это было глупо. Она не обладала красотой и обаянием своей матери. Вера могла очаровать любого мужчину. Реджи была долговязой и неуклюжей девчонкой с плоской мальчишеской грудью. Только на прошлой неделе, когда она была с матерью на рынке Ферраро, парень у входа не мог отвести глаз от Веры.
– Можно помочь вам отнести покупки в машину? – спросил он. – Или это сделает ваш сын?
Вера не стала поправлять его.
– Спасибо, мы сами справимся, – только и сказала она.
Реджи поморщилась, когда вспомнила этот случай.
– Есть другие способы, Реджина. Но помни, ты не можешь изменить человека. Ты можешь лишь помочь ему открыть глаза.
Женщина с персиковыми волосами направилась к выходу. Даун позвала Реджи, и та поспешила к своему креслу, а Вера вернулась к изучению журнала.
– Как будем стричься сегодня? – спросила Даун и подошла ближе, застегнув пластиковую накидку. От нее пахло сигаретами и ментоловой жвачкой.
Реджи посмотрела в зеркало. Ее волосы были длинными и спутанными, торчавшими во все стороны.
– Я готова сменить стиль, – ответила Реджи.
Даун кивнула.
– Я знаю, какая стрижка тебе нужна. – Она вымыла и расчесала волосы Реджи, затем принялась за работу: ножницы деловито щелкали, волосы падали на пол большими прядями, смешиваясь с крашеными персиковыми кудряшками.
Реджи долго после нападения пса носила длинные волосы, когда они были белокурыми и кудрявыми. «Волосы херувима», – говорила Лорен. Это был цвет волос ее матери – единственная черта, которую они разделяли друг с другом. Реджи росла, кудряшки превращались в волны, а цвет постепенно темнел – как будто доказательство ее родства с Верой год за годом отступало на второй план. Сейчас, когда Реджи сидела в парикмахерском кресле, они были каштановыми. Она посмотрела на мать, которая переключилась на журнал «People» и брезгливо хмурилась, глядя на певцов и кинозвезд, словно спрашивая себя: «Да кем они себя считают?». Ее платиновые волосы мягко сияли в отраженном свете.
– Держи голову прямо, милая, – попросила Даун.
Реджи повернулась к своему отражению и испытала странное ощущение, как будто видит в зеркале другую девочку. Ее лицо без растрепанных прядей, падавших на лоб, казалось более удлиненным. Лицо было узким, веснушчатым, с темно-голубыми глазами и заостренными эльфийскими чертами, отчего она казалась моложе своих тринадцати лет. Она смотрела, как аккуратно парикмахерша работает ножницами вокруг ее искусственного уха, ничем не выдавая, что оно отличается от другого.
16 октября 2010 года. Уорчестер, штат Массачусетс
Следуя инструкциям Лорен, после приезда в большой, беспорядочно спланированный медицинский центр Реджи первым делом спросила, где можно найти работницу социальной службы Кэролайн Уилер. Здание оказалось путаным лабиринтом из вощеных полов, лифтов, пикающих механизмов и незатейливых репродукций на стенах. Эхо от каблуков ее ковбойских сапог разносилось по коридорам. Врачи были на обходе. В крыле «Б» объявили экстренную ситуацию. За справочными столами сидели пожилые волонтеры в зеленых халатах с бейджиками «Чем я могу помочь вам?».
Реджи однажды получила премию за проект центра социального здравоохранения, когда защищала диплом в архитектурном колледже Род-Айленда. Центр был круглым, что символизировало единство и целостность и напоминало пациентам об их связи с землей и природой. Изогнутые стены напоминали протянутые руки, готовые обнять и защитить. На каком-то глубинном уровне это навевало мысли о нашем первоначальном доме – материнской утробе. Проект Реджи включал стену с живыми растениями и большой фонтан в центре, который можно было видеть и слышать из каждой палаты. Больница в Уорчестере была антитезой этого давнего проекта. Глядя на флюоресцентные лампы, длинные коридоры, острые углы и крошечные окна, выходившие на автостоянку, Реджи не могла представить, как кто-то может выздороветь в таком месте. Она чувствовала себя потерянной и никчемной; ее лоб был влажным от пота, хотя кондиционеры гнали по коридорам прохладный воздух.
Кэролайн отвела Реджи в маленький кабинет, заполненный черными архивными шкафами из нержавеющей стали и джунглями переросших хлорофитумов. Папки и бумаги возвышались неопрятными, опасно покачивающимися стопками на массивном сером столе. На стене висела вышитая крестиком надпись в рамке: «Благословенная неразбериха», лишь приглядевшись, Реджи поняла, что это вырезка из журнала, а не ткань с вышивкой.