На эти непонятные речи юноша ей ответил: «Вижу, девушка, что ты мудра. Назови мне имя свое». Она ответила: «Зовут меня Феврония». И тот юноша сказал ей: «Я слуга муромского князя Петра. Князь же мой тяжело болен, в язвах. Покрылся он струпьями от крови злого летучего змея, которого он убил своею рукою. В своем княжестве искал он исцеления у многих врачей, но никто не смог вылечить его. Поэтому повелел он сюда себя привезти, так как слыхал, что здесь много врачей. Но мы не знаем ни имен их, ни где они живут, поэтому и расспрашиваем о них». На это она ответила: «Если бы кто-нибудь потребовал твоего князя себе, тот мог бы вылечить его». Юноша же сказал: «Что это ты говоришь – кто может требовать моего князя себе! Если кто вылечит его, того князь богато наградит. Но назови мне имя врача того, кто он и где дом его». Она же ответила: «Приведи князя твоего сюда. Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров!»
И снова княжеский отрок не понимает ее. Как можно требовать князя себе? Он же человек, а не вещь, его нельзя заполучить в собственность. Но Феврония и не говорит о собственности, она имеет в виду то, что князь исцелится лишь в том случае, если станет цельным – а это невозможно, пока он один. Мудрая дева знает: змеиная кровь лишь потому смогла причинить князю вред, что в нем самом была какая-то ущербность, неполнота. И эта неполнота – отсутствие рядом с ним человека, способного ее восполнить. Мы уже говорили о том, что Феврония обладает даром прозорливости, и, возможно, ей было открыто, что ей суждено стать женой Петра, потому что только она может его исцелить. Но этой возможности мало: князь сам должен хотеть исцелиться. А хотел ли этого Петр? Хотел ли он стать цельным, избавиться от своей ущербности? Вероятно, да, но изначально он желал, как и всякий больной человек, вернуть себе прежнюю силу и свободу действий. Он не воспринимал болезнь как духовный опыт, как указание на свою неполноту. Именно поэтому другие врачи не могли даже облегчить его страдания. «Мы часто хотели бы, – пишет Антоний Сурожский, – исключить болезнь из нашего опыта жизни не только потому, что болезнь утруждает жизнь, не только потому, что болезнь идет бок о бок с болью, но также или даже главным образом потому, что она напоминает нам о нашей хрупкости: она как бы говорит нам: “Не забывайся! Ты смертен, ты смертна; твое тело сейчас как бы обращается к тебе и говорит: у тебя нет власти вернуть меня к здоровью; ты ничего не можешь сделать: я могу как бы вымереть, угаснуть; я могу обветшать и зачахнуть – и это будет конец земной жизни…”» Не это ли главная причина, почему мы изо всех сил боремся за выздоровление, хотим вымолить себе здравие? Раньше чем идти к врачу, советует Антоний Суржский, и в течение всего времени, которое вы употребите, чтобы быть исцеленным естественным образом, ищите покаяния, ищите духовного очищения, потому что болезнь связана, с одной стороны, со всеобщей судьбой человека, с его ослаблением, с тем, что мы смертны и подвержены страданию и болезни; но также связана с тем состоянием души, которое в нас качествует.
Исцелиться – значит открыться Богу
Если человек в болезни страдает, тяготится ею, ропщет на судьбу свою, на близких, на Бога, то ясно, что для больного эта болезнь – наказание. Вот что пишет в своих воспоминаниях доктор медицинских наук, иеромонах Анатолий (Берестов):
«Я помню одну больную, которая страдала болезнью Реклингаузена – множественными доброкачественными опухолями по ходу нервных стволов (нейрофиброматоз Реклингаузена). Она впервые пришла в храм, уверенная в том, что там она непременно получит исцеление. Во время службы она сидела на теплой, даже горячей, отопительной батарее. У нее были единичные фибромы, не очень-то мешавшие ей жить, и она даже работала. Храм она посетила с целью магического получения исцеления, так как у нее не было большой веры и вера ее носила характер магии: раз Бог, то Он все может, и, посетив храм, она получит там исцеляющую силу. С таким же успехом она могла пойти и к колдуну, но считала, что в храме исцеляющая сила гораздо сильнее.
Но после посещения храма болезнь сразу же приобрела необычайно острое течение: у нее появились множественные нейрофибромы на всех участках тела и даже на голове и лице. Жизнь ее стала невыносимой. Она неоднократно звонила мне и горько сожалела, что пошла в храм. Ведь если бы не пошла в храм и не сидела бы на горячей батарее (от тепла опухоли действительно могут ускорять свой рост), болезнь так и протекала бы медленно, и она могла бы терпимо жить. А теперь жизнь для нее превратилась в ад! Сколько горя, отчаяния, сожаления, ропота она выливала мне по телефону и невозможно было никакими средствами утешить ее! “Почему же Бог такой злой и бесчеловечный, если он послал мне такие страдания, хотя я пришла к Нему в храм за исцелением. Он же вместо исцеления послал мне невыносимые страдания!” Бедная женщина! Она требовала от Бога исцеления вместо того, чтобы признать себя грешницей и покаяться в грехах».