– Хотел бы – давно бы стал, – усмехнулся Орлов, похлопал Гурова по плечу и снова взялся за свой мобильник.
Это была старая история. За последние десять или даже больше лет Гурову несколько раз предлагали повышение, в том числе и на генеральские должности, но он каждый раз отказывался под разными предлогами. Однажды даже совсем ушел из органов и занялся частным сыском. Но потом снова вернулся, категорически отказываясь руководить отделами, управлениями и… другими важными подразделениями.
Понимаете, объяснял он своим старым друзьям Орлову и Крячко, я – сыщик, и я не хочу заниматься ничем другим. А став начальником, перестану быть сыщиком. Стану администратором, чиновником, хозяйственником, погрязну в бумагах, которые к оперативному розыску имеют весьма отдаленное отношение. Не мое это! И я не хочу отвечать за работу большого количества людей, мне интереснее работать самому и отвечать за свою работу.
Планерка в Главке уголовного розыска МВД шла своим чередом. Отчеты, планы работы, личные и отделов. Отчеты по делам, находящимся на контроле в Главке. Планы командировок, методические вопросы, подготовка к коллегии министерства, сводка за последние сутки по особо тяжким по крупным городам и регионам, отдельно по Москве. В Екатеринбурге участились преступления, в которые вовлечена «золотая молодежь». Пьяные, обкуренные, а иногда и обколотые дети «больших родителей» носятся по улицам на дорогих машинах, и снова ДТП, сбитые пешеходы. В Забайкалье ограбление инкассаторов. В Москве найдено тело известного бизнесмена Курвихина со следами насильственной смерти. Предварительная версия – ограбление…
– Где? – перебил генерала Лев. – На Кутузовском?
– Да, – ответил Орлов и очень внимательно посмотрел на него: – А что, собственно…
– Вчера вечером мы как раз проезжали мимо и видели там группу из ГУВД. А личность-то известная.
– Точно, – вставил Крячко. – Я помню пару скандалов за последние года три, когда фамилия Курвихина мусолилась в связи с подкупом столичных чиновников. Только, кажется, ничего не доказали.
– Дела проходили по линии Следственного управления и прокуратуры, – ответил Орлов. – А еще вы забыли о скандале с распилом федеральных денег, выделенных по программе строительства мусороперерабатывающих заводов вокруг Москвы. Но Курвихин опять каким-то образом увернулся. Молодцы, ребята, что вспомнили прошлые дела этого деятеля. Думаю, что это преступление потянет за собой много интересных ниточек.
– Берем на контроль? – спросил Гуров.
– Я полагаю, что лучше непосредственно поработать вместе с оперативниками МУРа, – предложил Орлов. – Займитесь вы с Крячко.
– Хорошо, будем представителями Главка, – согласился Лев. – Кураторами.
Крячко с оперативниками МУРа Гуров отправил на место преступления, чтобы они еще раз обследовали часть сквера, где было найдено тело Курвихина, а заодно попытались найти свидетелей. Ведь бывают же люди, которые любят вечерами пробежаться по пустынным аллеям или выгуливают там свою собаку. А могут быть и те, кто в это время суток изо дня в день проходит именно этой дорогой домой, или на работу, или по другим делам. Кропотливое, трудоемкое и неблагодарное занятие. Неблагодарное потому, что часто не дает результата. Но делать эту работу надо, потому что один найденный свидетель может повернуть розыск совершенно в ином направлении. Очень легок соблазн махнуть рукой, полагая, что и так все ясно, что все равно никого и ничего не найдешь. И тут старый друг и неизменный напарник Станислав Крячко просто незаменим. Он умеет делать эту работу, умеет ее грамотно организовать и, главное, не дать оперативникам расслабиться.
– Здесь? – указал Гуров на несколько выстроенных в ряд элитных домов.
– Здесь. Вон в том доме, – кивнул майор Шалов, старший оперуполномоченный МУРа, который занимался делом Курвихина.
– Как они вели себя утром при опознании?
– Хорошо держались. Дочь, чувствуется, деваха с характером. Губы скривит, вся, как камень, а глаза сухие.
– Реакция на стресс бывает без слез даже у плаксивых людей, – возразил Гуров.
– Согласен, – кивнул Шалов, сворачивая к нужному дому. – А вот супруга меня поразила. Сами посмотрите на нее. Понимаете, Лев Иванович, я все время никак не мог избавиться от ощущения, что она смотрит на тело мужа, как на закономерный результат чего-то. Такие у нее усталые глаза, такое смирение с произошедшим, будто она все время чего-то подобного и ждала.