Была еще и Греция, где жила Мария, не устававшая уверять, что в их приморской вилле она с нетерпением ждет лишь его. Он отвечал ей столь же страстными письмами и телеграммами — за счет издательства, разумеется. Но этот вариант не входил в расчет из-за большого расстояния.
И к сожалению, то же относилось и к Кармен, когда-то обожаемой мадридской танцовщице, ныне хозяйке бара в Торремолинос. Это заведение благодарный Анатоль Шмельц тоже по привычке щедро финансировал.
И еще… еще…
— Все это так утомительно, Хансик! — жаловался Шмельц, усталый и скукожившийся от удара судьбы.
— Никто вас не понимает, — участливо уверял его Хесслер. — Не ценят вашу доброту, злоупотребляют великодушием. И я тоже грешен…
— Если меня кто и понимает, так это ты, Хансик. За это я тебе очень благодарен. И не забуду этого, ты же знаешь.
От слов таких Хансик засиял, как рождественская елка, и, мчась по Штахусштрассе к Ленбашу, выдавил:
— Ну хоть от этого мы избавились.
Шмельц задумчиво кивнул, не посчитав нужным что-нибудь добавить. Только похлопав своего шофера по плечу, спросил:
— Я до смерти устал, как думаешь, куда бы заехать?
— В «Гранд-отель» на Максимилианштрассе, — предложил Хесслер. — Ведь там для вас всегда зарезервирован номер, и это ближе всего.
— Хансик, — вздохнул Шмельц, — что бы я без тебя делал?
Вполне возможно, оказался бы в исправительном заведении, или, скорее, в лечебнице, а может, и в сенаторском кресле.
Но ничего, еще все впереди.
Глава III
Бал прессы в Мюнхене обычно проходил в пятницу, когда для большинства работников газет рабочая неделя кончалась, и продолжался до субботнего утра. Только тогда его участники устало расползались по постелям, и по возможности не в одиночку.
В субботу до обеда, разумеется, найти их было невозможно даже полиции. Поэтому криминалисты получили время заняться своими делами. К ним относилось и обычное совещание руководителей подразделений в полицай-президиуме. Началось оно ровно в девять, и руководил им советник Хедрих.
Его кабинет напоминал большую тюремную камеру, переполненную людьми, теснившимися вдоль стен, у окон и двери. Всего было человек двадцать, и не всем хватило места. Начальник восседал за письменным столом, справа от него — Циммерман (убийства), слева — Кребс (полиция нравов), рядом — Веглебен (грабежи и разбой), за ним — Шандауэр (мошенничество и подлоги), Залыхер (наркотики), Коморски (служба розыска), Хубер (Центральный вокзал и окрестности).
Начальники подразделений докладывали о текущих делах. Преобладали кражи — как водится, они составляли половину всех случаев. Потом следовал обычный набор: девять ограблений, на этот раз одно со смертельным исходом, восемнадцать драк, из них две полиции ликвидировать не удалось — в первом случае схватились торговцы наркотиками, в другом сводили счеты две банды подростков.
Обе произошли в районе вокзала, между Шиллерштрассе и Дахауштрассе. Еще были доклады о нескольких аферах, поджоге, азартных играх — все в обычных размерах. Только по части морали дела обстояли чуть лучше.
Советник Хедрих принял доклады к сведению и уточнять ничего не стал. Знал, что беспокоиться нечего и что дела в надежных руках. Поэтому обратился к начальнику отдела убийств:
— А что у вас, коллега? — Комиссар Циммерман ответил:
— Вчера вечером, около двадцати трех часов, на Нойемюлештрассе был обнаружен труп мужчины. Сбит автомобилем. Преступник неизвестен. Не исключено, что имел место несчастный случай, а водитель скрылся. Но более вероятно, что произошло убийство.
Советник Хедрих:
— Господа, что нас — то есть комиссара Циммермана и меня — в этом случае беспокоит, так это личность погибшего. Прошу, коллега, ознакомьте нас с основными данными жертвы.
Циммерман начал читать учетную карточку:
— «Фамилия — Хорстман, имя — Хайнц. Родился 6.12.1939 в Китцингене-на-Майне.
Отец: Герман Хорстман, врач, умер в 1945.
Мать: Ева, урожденная Штайнберг, дочь оптового торговца вином, совладельца фирмы «Штайнберг и К°», проживает в Китцингене.
Сестер, братьев нет.
В школе учился в Китцингене, позднее в Вюрцбурге, где получил аттестат в 1958 году. Поступил в университет в Мюнхене, сначала на театральный факультет, потом — на журналистский. Диплома не получил. С 1965 года работал репортером, сначала в «Меркурии», потом — в «Южно-Германских новостях». В обеих редакциях нештатно. И, наконец, — в «Мюнхенском утреннем курьере», где как главный репортер имеет контракт до 1975 года.