Старший вахмистр Петцольд доложил по радио. Попросил, чтобы его соединили с полицией нравов, и вдруг — не иначе по ошибке — услышал голос комиссара Кребса. Тот, выслушав рапорт, спокойно спросил:
— Не смущайтесь, коллега, скажите, что сами вы об этом думаете? Как вы считаете, что вы обнаружили?
— Похоже, это такой же случай, как тот, который разбирали на прошлом инструктаже.
— И вы не ошибаетесь, — подтвердил комиссар Кребс. — У вас отличная память. Действительно, уже были нападения, весьма похожие на ваш случай. Как вас зовут?
— Петцольд. — Вахмистра переполняла гордость, что Кребс его заметил и похвалил. Среди сотрудников полиции у Кребса была репутация «кота с бархатными лапками, но острыми коготками», и все знали: все, что он скажет, — по делу.
— Коллега Петцольд, — приказал Кребс, — отправьте, пожалуйста, пострадавшую в больницу. Ах, так вы это уже сделали? Тем лучше. И не отпускайте свидетельницу, эту фрау Зоммер, но придержите ее как-нибудь незаметно. Я сейчас буду. Меня ваш случай очень заинтересовал.
Глава IV
В ночь с субботы на воскресенье, в начале первого, комиссар Кребс прибыл на место происшествия на Малингерштрассе. Сопровождал его инспектор Михельсдорф.
Они обнаружили старшего вахмистра Петцольда, который подробно доложил им обстановку (из множества деталей ему удалось выделить самое важное), и вахмистра Хубера III. Он совсем выбился из сил, успокаивая свидетельницу Зоммер, — та безостановочно что-то доказывала.
Михельсдорф посоветовал:
— Пусть несет, что ей в голову взбредет, а вы ловите то, что нам нужно, — даты, имена, связи. Будет лучше, если все сразу запишете.
Так же на месте происшествия оказался врач «скорой помощи» двадцативосьмилетний доктор медицины Вильд, который занимался пострадавшей. У нее была рваная рана на лбу, кровоподтеки на левой руке и ссадина на правом бедре.
Петцольд: Если позволите, комиссар…
Кребс: Разумеется, расскажите мне все, что вам кажется важным, коллега, но по возможности тихо.
Петцольд: Не нравится мне этот врач, как его, Вильд. Не повезло нам с ним! Никого не допускает к пострадавшей и просто помешался на психологии. Все твердит о шоке, стрессе и тому подобном. Не дал мне даже записать ее данные.
Кребс: Ну, как-нибудь мы справимся. Главное, он как следует ею занимается и сможет успокоить.
На балу холостяков, который ежегодно проходил в Фолькс-театре, Сузанна Вардайнер почти не уходила с танцплощадки. Она веселилась от души, и Петер Вардайнер не имел ничего против.
— Желаю повеселиться, — напутствовал он.
И фрау Сузанна танцевала. С вице-президентом крупной компании, потом с госсекретарем Министерства внутренних дел и даже с баварским министром промышленности. Но с каждым — только по разу. Только с театральной звездой Александром Бендером — уже третий.
Петер Вардайнер это тут же заметил.
— Ты меня хочешь спровоцировать, — сказал он, смеясь, — или доказать, что ко всем моим заботам мне нужно еще беспокоиться о тебе?
— Почти угадал, — улыбнулась она. — Ты забавляешься тем, что выдумываешь всякие журналистские штучки, и забываешь обо мне. А я хочу наслаждаться жизнью!
— Но я ведь тебе ни в чем не препятствую!
— Знаешь, Петер, твое великодушие последнее время действует мне на нервы! Неужели это все из-за Шмельца?!
— Не столько из-за него, сколько ради справедливости, которая должна наконец восторжествовать, — убежденно заявил Вардайнер. — Этим вечером множество людей говорило со мной о предстоящей кампании. Удивительно, как быстро все становится известным. И все говорили о ней с признательностью, а большинство — и с поддержкой.
— Может быть, — скептически протянула Сузанна. — Кто таскает каштаны из огня для других, всегда может рассчитывать на аплодисменты. В основном от людей, которые сами боятся испачкать руки!
— Сузанна, ты сейчас выглядишь просто изумительно!
— Если это правда, то тебе пора взяться за ум и решить жить впредь только ради меня, ради нас двоих. Подумай как следует. Если не решишься, мне придется решать самой. Может быть, не в твою пользу. Но только для того, чтобы ты взялся за ум.