Василий Иванович без малейшего энтузиазма внимал речам непрошенного телефониста и начал от скуки сдирать с коряги сухую кору, чтобы прицельно поразить вылупившую на него глазища зеленую жабу. Только с третьего заряда комдив не смертельно подранил живую мишень в левую заднюю лапу. Подбитая мерзость еще наглее округлила гляделки, громко квакнула что-то явно обидное, прозвучавшее на подобие слова «дурак» и отчалила, как молодая курсистка, брасом по мелкой водице.
Представившийся Всевышним телефонный штукарь, принялся подбрасывать красному командиру набившие всем оскомину ребусы относительно смысла жизни, даже пустился разглагольствовать о высоком предназначении человека в этом прекрасном до ярости мире. Откровенно говоря, вся эта заумная тряхомудия была комдиву глубоко до булды, то есть примерно по середине, между «до лампочки» и «по барабану». Даже когда говоривший начинал стращать смертными муками и для контраста завлекать прелестями райской жизни, Чапаев оставался безучастен. Он ради приличия продолжал слушать валившуюся на его трижды раненую голову ахинею, а сам медленно погружался в тревожные догадки - «то ли я уже допился и дождался самой настоящей похмельной белочки, то ли мир кувыркнулся кверху пятками, то ли Бог на самом деле существует и тогда дела мои совсем плохи, поскольку отношение с библейскими заповедями, говоря по совести, не шибко складывались».