Если летчик летает на разных машинах, ему обязательно надо уметь быстро подавлять старые привычки и воспитывать в себе новые.
Наши друзья китайцы говорят:
Посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу.
По-моему, это мудрые слова.
И еще об одном, очень важном, хотя и простом деле должен я рассказать — о том, как правильно сидеть в самолете. Да, сидеть надо тоже умеючи. Вспомни свой самый первый день в школе. Вспомни, как учительница объясняла тебе, робкому первокласснику, куда класть локоть правой руки, как не уставала она напоминать: «Алеша, не горбись, выпрями спину!» Было такое? Помнишь?
1. Сел низко — ничего не видно!
2. Сел высоко — не разогнуться…
3. И опять не так — педали далеко.
4. А на этот раз, кажется, ноги длинноваты стали…
Вот и летчик, усаживаясь в кабину самолета, должен соблюдать по крайней мере три правила.
Первое. Обязательно отрегулировать высоту сиденья по своему росту.
Если сядешь низко, то придется всю дорогу тянуть шею вверх — и через пятнадцать минут полета пожалеешь, что стал летчиком… Если сядешь высоко, то при первых же колебаниях машины в воздухе начнешь стукаться головой о прозрачный потолок кабины (фонарь) и уже через три минуты после взлета будешь думать только об одном — когда наконец посадка?
Второе. Подогнать педали ножного управления по длине своих ног. Если ноги «коротки», самолет может сыграть с тобой злую шутку — в нужный момент тебе просто «не хватит» рулей. Если же ноги «длинны», тоже плохо — очень скоро устанешь.
Третье. Всегда пристегиваться к сиденью всеми привязными ремнями — поясным и двумя плечевыми.
В годы своей летной юности я долгое время презирал это правило — пристегивался кое-как, только поясным ремнем, а то и вовсе не пристегивался. И вот что произошло однажды.
Перед началом очередного летного дня командир эскадрильи, как обычно, выстроил нас на самолетной стоянке.
— Слушай приказ! — объявил командир и зачитал документ, содержание которого я запомнил на всю жизнь.
В Н-ском истребительном полку старший пилот сержант Пленкин перед вылетом на самолете «И-16» не привязался ремнями. Выполняя по заданию фигуры высшего пилотажа, сержант Пленкин вывалился из самолета. Старший пилот, очутившись в небе без самолета, раскрыл парашют и благополучно приземлился. Машине, оставшейся без летчика, пришлось хуже — не управляемая рукой человека, она перешла в глубокую спираль и, потеряв высоту, ударилась о землю в нескольких километрах от аэродрома. «Самолет разбит, ремонту не подлежит, — гласил приказ. — На сержанта Пленкина за безответственное отношение к служебным обязанностям наложить взыскание…»
Приказ был строг, но справедлив. К тому же на армейскую строгость не жалуются. Да и как жаловаться, когда машина безвозвратно потеряна…
Выслушав приказ и посочувствовав пострадавшему парашютисту, мы разошлись по самолетам. А через несколько минут над аэродромом разорвалась зеленая ракета, возвещающая открытие полетов.
Закончив стрельбы по наземным целям, я набрал ровно две тысячи метров и приступил к фигурам высшего пилотажа. Все шло хорошо, но вот, немножко не рассчитав скорость, я опрокинул свой самолет на спину и тут же почувствовал, как ноги соскочили с педалей, а ручка предательски вырвалась из ладони. Меня неумолимо потянуло из самолета. Бывает же так: через каких-нибудь пять минут я уже забыл о приказе. Помню отчетливо, как испуганно сжалось сердце: «Пленкину дали взыскание, мне гауптвахтой не отделаться — трибунал!» Эта страшная мысль прибавила силы. Вцепившись левой рукой в борт кабины, я все-таки не вывалился из самолета, удержался. С трудом, но удержался.
С тех пор я никогда больше не забывал привязываться к сиденью как полагается — плотно, но не туго, чтобы не стеснять движений. И тебе, Алеша, советую помни о ремнях, они никогда не бывают лишними!