МОСКВА-ТБИЛИСИ
Дежурный по аэропорту объявил посадку на самолет «Ту-104», отлетающий из Москвы в Тбилиси. Надо было спешить. Я поднялся по трапу — вот наконец двери. До кабины остался один шаг…
Впрочем, если быть очень точным, за дверью еще не совсем кабина — сначала входишь в вестибюль с гардеробами. Отсюда две двери ведут в туалетные комнаты, и одна, та, что слева, в двадцативосьмиместную пассажирскую кабину, уставленную удобными креслами, отделанную какой-то особенной обшивкой мягкого сероватого цвета. На переборке, отделяющей кабину от салона, приветливо поблескивают маленькие никелированные крючочки — на них подвешиваются… четыре люльки, это на тот случай, если в «Ту-104» появятся законные безбилетные пассажиры!
В салоне, расположенном за общей кабиной, размещены четыре двухместных дивана, между диванами — столики, над столиками — большие электрические плафоны.
Салон показался мне похожим и на купе мягкого вагона, и на каюту теплохода сразу. Он вызывал воспоминания о земле и о море, но никак не хотел вязаться с твердо сложившимися представлениями о воздушных удобствах. Для неба салон был слишком шикарный…
Сразу за салоном расположилось маленькое кафе и рядом с ним кухня. В кухне, кроме электроплитки и духового шкафа, были еще мойка для посуды с горячей и холодной водой, отделение для хранения продуктов и холодильник. За помещениями «пищеблока» оказались еще два салона: один на восемь мест, другой на шесть.
Чтобы попасть в кабину летчиков, оставалось пройти через передний вестибюль и распахнуть герметически закрывающуюся дверь. На земле я не успел этого сделать. Время пролетело незаметно — началась общая посадка, и мне пришлось вместе со всеми пассажирами занять свое место «согласно купленному билету». Я уселся справа у окна-иллюминатора, расположенного недалеко от гондолы двигателя.
Рассматривая своих попутчиков, шумно занимавших места и не устававших удивляться размерам и убранству самолета, я и не заметил, как экипаж запустил двигатели. Я даже не сразу сообразил, что двигатели работают — кабина была настолько звуконепроницаемой, что в самолете можно было по-прежнему разговаривать, не повышая голоса. Когда, однако, самолет стронулся с места и, плавно покачиваясь, порулил к взлетной полосе, сомнения исчезли — двигатели действительно работали.
На разбеге я смотрел в окно и отчетливо видел, как первыми начали «взлетать» крылья, кончики их заметно прогнулись вверх еще до того, как весь самолет набрал нужную скорость, чуточку позже фюзеляж «выжался» на напружиненных плоскостях.
Это было красиво и удивительно.
В свое время я сдавал экзамен по конструкции самолетов, знал, конечно, какие требования предъявляются к самолетным крыльям — они обязательно должны быть достаточно прочными и в то же время упругими… Но одно дело формулы, чертежи, расчеты — словом, теория; и совсем другое — когда ты видишь, как машина буквально взмахивает огромными плоскостями…
Пружинящие эластичные крылья — огромный успех конструкторов. Не так-то это просто — свести воедино прочность, и эластичность…
Давно уже научился я определять момент отрыва самолета от аэродрома за секунду до того, как это должно произойти. И все же «Ту-104» перешел из состояния «земля» в состояние «полет» на секунду раньше, чем я успел сообразить — «летим». И сразу же машина устремилась в высоту, ее решительно тянуло вверх, как иголку к магниту.
Обычно на высоте четыре тысячи метров летчики надевают кислородные маски. На этом рубеже начинается кислородное голодание, и, если не посасывать кислород из баллона, очень скоро почувствуешь себя неважно — сначала тяжелеет голова, закладывает уши, потом начнет клонить ко сну, и весь ты делаешься каким-то ватным…
На «Ту-104» кислородных масок не было, мы летели на десяти тысячах метров и никаких неприятностей не испытывали.
Дело в том, что высота увеличивалась только за окном, так сказать, на улице, а в кабине она поднялась до двух тысяч четырехсот метров и на том замерла. Мощные компрессоры добавляли недостающее давление, специальные установки очищали и подогревали воздух. Мы летели, окруженные искусственным климатом — приятным и легким! Это замечательная вещь — герметическая кабина с искусственным климатом. Летишь на высоте десять тысяч метров, самолет окружен стратосферным морозом — минус 55 градусов, а в кабине тепло, плюс 20 градусов, и решительно никаких неприятных ощущений…
Набирая высоту, мы несколько раз пронизываем облака. Они лежат гигантским слоеным пирогом — с высоты шестьсот метров до шести тысяч. «Ту-104» протыкает облачность как шило вату без всякого труда — напрямую.