Его чуткий слух уловил недалеко от себя какое-то легкое движение, шорох. Алексей открыл глаза и сел. Оказалось, что разведчики уже проснулись, но старались не шуметь, чтобы не разбудить командира. Он бросил коротко «завтракать», и бойцы зашевелились, доставая продукты. Может быть, кто-то из них и не хотел есть, но каждый понимал, что подкрепиться надо. Еще неизвестно, будет ли такая возможность позже. Наконец явилась первая пара разведчиков. Чижик обратился к Купрейчику:
— Ну, командир, доставай карту, покажем картину.
Он расстелил карту на траве, а Чижик, заглядывая в начерченную второпях схему, начал пояснять:
— Вот здесь к западу от нас, в полутора километрах, в лесу находится танковая часть: двадцать четыре танка, шесть бронетранспортеров и восемь самоходок. Там же три бензовоза, три легковушки. Чувствуется, что находятся там немцы недавно и расположились ненадолго. Почти никаких работ не ведут. Значит, ждут команды о передислоцировании. Мы их обошли с юга и прошли по лесу дальше. Больше никого не встретили. Вот здесь, — Чижик ткнул кончиком карандаша в карту, — проходит с юго-запада на северо-восток дорога. Следов на ней много. Не исключено, что и танковая часть прошла там. Дорога выходит из лесу и упирается в деревню.
Купрейчик сразу же определил: «Так это же деревня Дедово. Комполка просил особенно тщательно проверить, что за штаб там находится. Наверное, дивизионная разведка что-то нащупала там, а выяснить, что именно, не смогла».
А Чижик продолжал:
— За деревней немцы ведут строительные работы. Заставили местное население, в основном женщин, стариков и детей, рыть траншеи, строить блиндажи. Там же работают и саперы. Они возят лес, строят укрепления и укрытия. У нас сложилось мнение, что готовят новую линию обороны. Войск, правда, мало, но мы их могли с первого захода и не заметить. Танковый батальон и то случайно обнаружили, — самокритично закончил Чижик.
Купрейчик нанес все добытые данные о противнике на карту, взял и схему, которую чертил Чижик, и предложил им отдыхать. «Пока не вернется вторая пара ребят, — решил он, — трогаться отсюда не будем». Не успел он и позавтракать, как прибыли Тимоховец и Малина. Они обследовали юго-западную часть леса и прилегавшую к нему местность, обнаружили несколько довольно крупных группировок противника, в том числе танки и самоходные орудия.
Выслушав их доклад, лейтенант принял решение обследовать местность большими силами взвода.
«Место, где мы сейчас находимся, — думал он, — более или менее спокойное. Пожалуй, останемся здесь на денек и хорошо уточним обстановку, а затем двинем дальше».
Он подсел поближе к солдатам:
— Значит так, братцы. Ставлю задачу: здесь остаются только те, кто возвратился из похода, и еще четверо для охраны. Остальных разобьем на группы по три человека и прочешем как следует местность. Нам надо во что бы то ни стало выяснить намерение противника и какими силами он здесь располагает.
Затем Купрейчик определил каждой группе задачу и квадрат, где она должна действовать, назначил время сбора. Разведчики сразу же разошлись.
Купрейчик взял с собой Луговца и Губчика. Их путь лежал к деревне, у которой немцы рыли окопы. Помня о том, что впереди должна быть стоянка бронетанковой части, лейтенант все время забирал левее, и им пришлось делать большой крюк. И если учесть, что двигались они крайне осторожно, часто залегали и тщательно прощупывали лежащую впереди местность, то неудивительно, что к деревне подошли только к полудню. Устроили себе НП в густом ельнике, где даже трава не росла, но было безопасно.
Метрах в трехстах виднелась деревня. В ней домов двадцать, не более.
Купрейчик убедился, что их не будет выдавать блеск стекол бинокля, и начал наблюдать. Чуть левее деревни шли работы. Старики и женщины под надзором немцев рыли окопы. Гражданских людей в деревне не было видно, и Купрейчик подумал: «Всех выгнали на работу, торопятся». Он положил перед собой лист бумаги и начал наносить схему строящихся оборонительных сооружений. Неожиданно Луговец тронул его за плечо и тихо сказал:
— Лейтенант, посмотри, кажется, нашего ведут, — и он рукой показал на группу немецких солдат, которые вели перед собой человека.
Купрейчик перевел бинокль на них и увидел, что немцы конвоируют красноармейца. Четко была видна разодранная гимнастерка, на голове — грязная, в кровавых пятнах повязка. Двое немцев держали наизготовку автоматы, остальные шли сзади, оживленно жестикулировали, разговаривали между собой.
— Точно, красноармейца ведут, сволочи! — взволнованно проговорил лейтенант, неотрывно глядя на них в бинокль.
Немцы завели пленного солдата во двор второго от края деревни дома. Один из них вошел в дом и через минуту вышел в сопровождении офицера, на голове которого была фуражка с высокой тульей. Офицер приблизился к пленному, стал что-то говорить ему. Немцы, пришедшие вместе с конвоирами, столпились возле них, и разведчики уже не могли видеть ни красноармейца, ни немецкого офицера. Неожиданно толпа расступилась, и Купрейчик со своими солдатами увидели, что пленный лежит на земле, а офицер и солдаты бьют его ногами.
— Что они делают? Они же убьют его! — вскрикнул Губчик. — Товарищ лейтенант, разрешите, я их из автомата?
— Не кричи, Петя. Нам нельзя себя обнаруживать. Для нас главное — разведка и выдержка. — Купрейчик неожиданно зло выругался и добавил: — А это мы им обязательно припомним.
А немцы продолжали бить красноармейца. Он уже не двигался и лежал не защищаясь. В бинокль было видно, как бессильно дергалась его голова после каждого удара ногой. Купрейчик, сжимая побелевшими пальцами бинокль, сказал:
— Да и с автомата на таком расстоянии им вреда не причинишь, только выдашь себя!
Луговец и Губчик видели, сколько труда стоило лейтенанту сдержаться. Наконец немцы перестали избивать пленного, и он, раскинув руки, неподвижно лежал на середине двора. К нему подошли двое и, взяв за ноги, потащили в угол двора. Там находился сарай, а рядом небольшая пристройка, где обычно держат свиней. Смеясь, они затащили туда пленного и закрыли дверь.
— Дай бог, чтобы он выжил, — глухо проговорил лейтенант, — ночью мы нагрянем сюда.
Они пролежали еще около двух часов, прежде чем лейтенант оторвался от своих записей и схем. Он протянул бинокль Луговцу:
— На, Женя, наблюдай, фиксируй, в какие дома немцы заходят, считай, а я с Петром прогуляюсь дальше вдоль леса. Попробуем переговорить с кем-нибудь из местных. Видишь, из леса бревна возят.
Действительно, немцы подвозили бревна к траншеям, а разгружали их женщины и старики. Купрейчик подумал, что остальные жители деревни, наверное, рубят лес.
Они осторожно двинулись в глубь леса. Через полчаса оказались у дороги, по которой с ревом проходили грузовики с бревнами, медленно проезжали телеги, запряженные лошадьми.
Купрейчик долго наблюдал за дорогой, и Губчик, не выдержав, спросил:
— Товарищ лейтенант, чего мы ждем? Давайте я подойду к любому мужику, который будет ехать на телеге, и поговорю с ним.
— Э-э нет, дорогой, — чуть улыбнулся Алексей, — ты не торопись. Полежи, понаблюдай сначала, а главное пораскинь мозгами, кого лучше окликнуть. Мужика или бабу. В таком деле можно и на беду напороться. Ведь кто мог остаться при немцах из мужиков? Или беспомощный старик, или подросток, или же трус, а может, тот, кто их власть признал. Все другие мужики в Красной Армии или в партизаны подались. Ты присмотрись, мимо нас проходят и такие, кто мог бы не вожжи, а винтовку в руках держать. Так что лучше нам к женщине обратиться. Она в такой ситуации надежней.
Губчик замолчал и терпеливо ждал, когда командир заговорит с ним. Наконец на дороге показалась телега, на которой лежали два довольно длинных бревна. Рядом с телегой шла, тяжело переставляя ноги, пожилая женщина. Дорога была пустынна, и Купрейчик рискнул. Он встал и окликнул женщину:
— Мамаша, мы — красноармейцы! Но бойтесь нас, лошадь привяжите к дереву и подойдите к нам, спросить кое-чего хотим.