Лила задержалась, с немым вопросом посмотрев на меня. Но, не дождавшись повторения или объяснения, пожала плечами и пошла прочь.
Я коснулся горла. Оно пересохло впервые за то время, что я живу в этом теле. Этому не было четкой причины. Вампиры не нуждаются в воде, в еде, в чем-либо, кроме крови.
Перевернувшись на другой бок, я поморщился. Жжение в кармане казалось уже привычным. Амулет снова горит. Скорее всего, из-за него я вижу сны. Никогда не верил в силу побрякушек из храмов богов и демонов. Но иного объяснения найти нельзя. Пока что.
Кое-как я поднялся. Голова болела. Такое чувство, будто вернулся в далекое прошлое, когда был человеком. Только тогда у меня под рукой обязательно была фляга с водой и теплое тело, о которое можно согреться. Да и редко я спал на земле. Обычно в дешевых трактирах, на крытой соломе. Не пик комфорта, зато без лишних трат.
Я провел ладонью по лицу, пытаясь прийти в себя. Пальцы коснулись чего-то мокрого.
Это была кровь. Ощупью я нашел источник. Правый глаз кровоточил.
Некоторое время я сидел, недоумевая. Такого рода проблема была новинкой. Перебирая воспоминания, доставшиеся от Яна, я понял.
Джордан отдал мне глаз. Тот не был обычным. Орган грифона, слившийся со мной в симбиоз. И требующий определенную плату. Со слов демона… я должен был питаться чем-то от вампиров. Кровью… ядом или чем-то еще, — я покосился на Адель, — иначе орган грифона может убить меня.
Я вроде еще ни разу не питался вампирами. Насколько я мог догадываться из своих ощущений, это не совсем то, что делают клыкастые. Меня не тянуло к крови сородичей. Она пахла неприятно, отталкивающе. Даже люди не питаются тем, что не лезет в горло. Вряд ли мы могли уйти дальше…
Но ведь глаз должен получать питание. Либо он будет жрать меня — либо он будет жрать то, что жру я. Судя по крови, орган не стал долго думать.
Скорее всего, отсюда и пересохшее горло, и головная боль. Я истощаюсь от раны.
— Адель, — негромко позвал я.
В ответ тишина. Вампиресса продолжала спать. И я, поморщившись, подобрался ближе, положив руку на плечо.
— Чего хочешь, Вангр? — спросила девушка после того, как я настойчиво потряс ее слабо дышащее тело.
— Мне нужна твоя кровь.
— А?.. — Адель приподнялась, посмотрев на меня удивленными, широко открытыми розовыми глазами. — Зачем?
— Во мне есть тварь, которой нужно питаться вампирами. Что-то такое. Не могу объяснить по-другому.
— Стой, что?.. Почему я узнаю об этом только сейчас? — Адель как-то странно посмотрела.
Я вздохнул, пытаясь не поддаваться боли в голове. Убрал от лица руку, которая прикрывала кровоточащий глаз.
— Дьявол, — пробормотала девушка.
— Не совсем он. Вроде бы, это грифон. Мне нужно попробовать выпить твою кровь. Чтобы самому не окочуриться. Понимаешь?
— Понимаю. Но…
— Что?
— Не знаю, как сказать…
— Скажи прямо, женщина, — грубовато потребовал я, раздражаясь скорее от того, что голова начинала болеть все сильнее; чем от того, что Адель не могла решить ситуацию более коротким разговором.
— Вампиры не могут пить кровь подобных себе. В нас всех яд, который… плохо влияет на…
— Знаю это все. Догадывался. Так что просто дай руку.
— Тебе нельзя меня кусать! И нельзя пить кровь. И… и…
— И плевать мне на это. Дай руку.
— Вангр!
Я тяжело вздохнул. Видимо, моя ситуация была чем-то за гранью понимания этой дурочки. Было сложно понять, какими еще словами объяснить. Как донести чертову мысль.
«Почему я вообще переживаю? Можно просто придавить ее к земле и взять то, что надо», — пронеслось в голове, но я откинул эту мысль.
Насилие без повода меня не прельщало. И пускай даже повод был, укусить вампирессу — все равно, что силой трахнуть девственницу. Могло бы иметь смысл, не будь настолько разрушительным действием.
В моих интересах сохранить относительно здоровым разум Адель.
— Слушай, я тебя очень прошу, сестренка. Дай мне выпить немного крови. Иначе я сойду с ума.
Адель с сомнением смотрела на меня. На мое очевидно окровавленное лицо.
— Ты ведь и сама пила кровь. Помнишь? Тогда, на корабле. У Яна.
— Он был человеком! И… это было не совсем реально. Я скорее… не знаю… я не попробовала его настоящую кровь. Это все было лишь в его голове.
— Пожалуйста, Адель. Ради всего. Помоги мне. Если это создаст проблемы, клянусь, я больше не буду просить ни о чем таком. Я найду потом другой источник. Просто помоги в этот раз. Мне сейчас ужасно больно. Даже говорить больно. Думать больно. Я чувствую только боль. И она становится все сильнее. И… — я продолжал говорить, войдя в раж, впав в безумие.
Я не знал, как еще утолить жажду. Как спасти собственную голову от паразита. Поблизости не было других вампиров. И я знал, что спасение — уговорить Адель. И я пытался. Это не было разговором, это не было словами. Я просто хотел уберечься от того, что хотел сделать мой же глаз.
Было ли мне страшно? Да. Думаю, да. Чертовски страшно. Получить в закоулке нож в спину не так страшно, как понимать, что орган в голове собирается разъесть тебя изнутри. Это даже не слишком-то похоже на здоровую форму страха. Это что-то иное. Почти безумное желание избавиться от этой проблемы.
Возможность выдрать глаз даже не приходила мне в голову. Больные никогда не захотят отрезать гниющую ногу. Этого захочет доктор, которому платят. Захочет командир отряда, желающий не подрывать мораль солдат из-за смерти сослуживца. Захочет твой папик, не желающий быстрой смерти для прибыльного вора. Но не ты.
К счастью, Адель не была никем из упомянутых. И она, положив ладонь мне на затылок, как-то нехотя, но настойчиво прислонила ко рту предплечье другой руки.
Я укусил. Разодрал клыками вены, делая первый жадный глоток. Рот обожгло. Кровь вампиров была даже не теплой. Но все равно я почувствовал себя так, будто глотнул кипятка.
Было неприятно. Но что-то во мне не желало останавливаться из-за этого. Я глотал, снова и снова, пока не почувствовал, что рот онемел. Тогда пришло удовольствие. Боль в голове отступала.
И скоро я оторвался от руки Адель, выдыхая. Возникло ощущение покоя.
— Спасибо, — кое-как выговорил я.
— Надеюсь, ты не окочуришься после этого, — напряженно сказала Адель, с облегчением падая на спину и зажимая рану на руке.
Я лишь тупо кивнул, пытаясь прийти в себя. На этот раз — окончательно.
***
Мы сидели возле костра. Думали о чем-то. Каждый о своем, видимо. Адель водила по земле кончиком кинжала. Лила уткнулась подбородком в колени. Я жался спиной к дереву и смотрел куда-то в сторону.
Почему-то обстановка была напряженной. Но не между нами с Адель. Вовсе нет. Мы с ней сидели, казалось, по одну сторону костра, хоть на самом деле и были друг напротив друга, как обычно.
Казалось, что именно Лила отделена от нас. От меня так точно.
Только потом, когда гномка вернулась с очередной порцией хвороста для костра, я вдруг осознал. Она не ложилась спать рядом со мной, как обычно. Девушка легла отдельно. Будто хотела поспать наедине, хотя это было впервые за все то время, что мы общаемся.
Разум подсказывал мне, что в Лиле что-то поменялось. Но я не хотел задумываться. Потому что понимал — это само вскроется.
До тех пор мы сидели все так же молча. Разделенные невидимой преградой. Из своего опыта могу сказать, что с людьми такое бывает. Проживая вместе какие-то ситуации, они вдруг меняются по отношению друг к другу. И это чувствуют оба. Чувствуют, потому что перестают понимать, что в голове у другого. Теряется малейший намек на взаимность в чем-либо вообще.
Я сталкивался с этим неоднократно. Даже не удивляет уже.
— У меня закончилась еда, — как-то невпопад сказала Лила.
Эта фраза хоть и разрушила молчание, но сделала его тень еще угрюмее. Девушка будто бы подводила к чему-то. Ведь не просто так она сказала то, что все и так уже знали.
Я молчал. Адель даже не подняла взгляда.
— Пойду, поищу, чего бы поесть, — подытожила Лила.