— Видишь? Чистое золото. Прелесть, а не деньги.
Мужчина принял монету, задумчиво повертев ее.
— Да, хорошо. Десять золотых за вас двоих, и будем в расчете.
— Прекрасно. Ну, а теперь рассказывай, кем будешь.
— Я?.. — Симон явно растерялся. — Я из Холиврита…
— Ну да, ну да, а я думал из царства Ледяной Королевы, — хмыкнул я. — По языку понял уже, что оттуда. Говори конкретнее. У тебя ни клыков, ни глаз нечистых. А якшаешься с такими, как я и та девчонка. Муди не сжимаются?
— В Холиврите довольно часто встречались вампиры, так что мне не особо страшно. Я знаю, что вы не опасные, если не голодные.
— Ага. А как ты отличаешь голодного от сытого? — я с интересом наблюдал за выражением лица Симона.
— Ну, если вампир сыт, то его можно увидеть и пообщаться. А если вампир голоден… скорее всего, ты уже ничего не увидишь. По непонятной для себя причине.
Адель взорвалась смехом. И я усмехнулся, глядя на то, как розововолосая разливается щебетом веселья.
— Хорошо, Симон. Тогда отдохнешь и двинемся в путь. Кстати, не расскажешь, что Инквизиция забыла в городе? Они что-то ищут?
— Ничего особого, если правильно слышал. Это одна из их резиденций. После того, как в Холиврите все пошло прахом, им нужно где-то закрепиться.
— Естественно, в Файльге. С которым они торговали долгое время, — я почесал щеку, думая. — Небось, активно внедряют свою веру?
— Почти. Пока что они пытаются добиться от местных разрешения на постройку хотя бы одной своей церкви.
— Зато стражу на воротах они поставили свою.
— С этим все было легче, конечно же. А вот Крест принять варвары не особо хотят. Боятся менять религию.
— Логично. Это все равно, что ребенку поменять одного отца на другого. Абсурдное решение.
Симон не ответил, и я прикрыл глаза, вслушиваясь в тишину. Нужно было задать еще один вопрос. Последний.
— Ты не видел в городе вампиров?
— Видел. Их немного, и местные их защищают перед Инквизицией. Но новых в город не пускают.
— Паскудно. Значит, кресты скоро будут травить нечисть. Стоит поторопиться.
— Нужно встретиться со своими?
— Да. Очень. От этого кое-что зависит, — я держал глаза закрытыми, старался говорить спокойно.
Но внутри было очень много волнения. Могу ли я позволить себе потащить Адель в город, если мне нужно защищать ребенка в ее утробе? Это не лучшая идея, но точно такая же — оставить девушку одну. Без присмотра она может вытворить что угодно, даже в пределах одной поляны. В этом я не сомневался.
Значит, нужно тащить Адель с собой и оставаться настороже. Что ж. Попробуем.
***
— Я туда не полезу! — заявила девушка, глядя на сомнительное отверстие.
Обычно загороженное решеткой, сейчас — открытое Симоном. Мужчина стоял, придерживая прутья, что еще не успели покрыться целиком ржавчиной, и смотрел на нас. Я жестом попросил подождать.
— И чего ты ерепенишься? Не при против рожна, нам надо в город попасть, — я сжал плечо девушки, посмотрев ей в лицо. — Это важно.
— Я не буду ползти по помоям! — капризничала Адель.
— Ползти не придется, — встрял Симон. — Там достаточно просторно будет, чтобы пройтись в полный рост.
Я скривился и махнул рукой, намекая, чтобы мужик не встревал не в свой вопрос. Отвел Адель подальше, встав с ней за высоким валуном.
— Нам нужно попасть в город, хочешь ты этого или нет, — твердо сказал я. — И это не тот вопрос, на который ждут ответ…
Я еще некоторое время говорил с девушкой, но только для того, чтобы она наконец-то перестала противиться и наконец-то сделала то, что нужно.
Адель некоторое время смотрела на меня с явным сомнением. Но потом театрально вздохнула.
— Ладно. Хоть ты и дурак, но я не могу спорить.
Мы вернулись к Симону в полной готовности. В канализацию я пролез первым.
Смрадное местечко. Хотя, оно таким и должно быть. Дабы избежать слишком большого загрязнения улиц, строители создали что-то вроде кармана, из которого идет тоннель вниз, за стены города. Помои должны были стекать по желобу, выливаясь на улицу. Однако в умном плане что-то пошло очевидно не так. И я недовольно посмотрел на каменный пол, усеянный объедками и дерьмом, выплеснувшимся за пределы стока.
— Твою мать, Симон, здесь и правда как-то мерзко, — скривился я, когда мужчина пролез вслед за мной и выпрямился. — Кстати, на кой здесь факелы?
Тоннель был освещен. Хоть и не полностью: огонь горел в конце и в начале, посередине создав укрытие теней.
— Чтобы было легче искать то, что не должно тут оказаться, — ответил мужчина.
— Вроде трупов? — усмехнулся я.
— Именно.
Адель пролезла следом и тут же чуть не поскользнулась, едва удержав равновесие и собственную честь.
— Держись за мой ворот, — с сомнением сказал я, глядя на неуклюжесть девушки.
— Как скажешь, папочка.
Последнее слово звучало настолько издевательски, что я поморщился.
Адель сжала мой воротник, и оставалось лишь молиться богам или дьяволам, чтобы эта растяпа не поскользнулась и не удушила меня. Не то чтобы это возможно. Но из головы такой вариант выкинуть не получалось.
— Так что, Симон, что ты такого сделал, чтобы попасть в этот Эдем?
— Ты про город? — переспросил мужчина. — Вроде бы ничего особенного. Сел на корабль вместе со всеми беженцами.
— И много вас таких? Холиврит, поди, большой.
— Мало. Мало тех, кто еще в состоянии хотеть сбежать.
— Во-он оно что, — хмыкнул я. — Ну да, понимаю. Твари давно не лакомились человечиной.
Поправив лямку сумки, я прокашлялся. Вампиресса отпустила ворот.
— Так что, эту канализацию никто не сторожит, а?
— А зачем? — Симон говорил беззаботно. — Кто захочет топтать помои ради какого-то там города?
— Ха. Это верно.
Адель выдохнула. Довольно томно. Хотя… можно было подумать, что ее утомило нести мешок с золотыми монетами. Наверняка она устала. Алиса, хоть и была в превосходной форме, никогда не славилась большой выносливостью. Разве что, в кровати…
Послышался щелчок. Сухой и неестественный. Я усмехнулся.
— Что, Симон. Не охраняют?
Мужчина обернулся, на лице его была улыбка, но…
Люди слишком самонадеянны.
Я видел, что рука его, единственная уцелевшая, лежала на рукояти кинжала. И, оборачиваясь, Симон уже готов был полоснуть меня, не осознавая, что сам загнал себя в ловушку.
Перед тем, как человек перед тобой достанет нож, стоит подготовиться к тому, что рука его двинется предсказуемо. Когда-то я не ожидал появления нового «слова» в споре с кем-то. Но времена шли, и я начинал смекать, что к чему.
Одной рукой схватить кулак, в котором зажата рукоять. Другой — сжать локоть. Дернуть вниз. Разломить об колено. Переложить ладонь на плечо и крутануть опешившего от боли человека. Обхватить горло, прижав тело спиной к себе.
— Ваш дружок теперь мой заложник! Либо вы впускаете нас, либо он подыхает! — закричал я, пытаясь перекрыть вопль боли.
— Не стреляйте! — Симон извивался, пытаясь вырваться, но со сломанными руками вряд ли у него могло что-то получиться.
Я сделал шаг вперед, заставляя заложника двигаться со мной. Он упирался, но это не такая уж проблема.
Что же сделает Инквизиция теперь? Выстрелит ли?
Сомневался. Смотрел вперед, на людей, закрывших выход из тоннеля. Нацеливших на меня ружья. Вернее — на своего дружка.
Кто они такие, чтобы вершить судьбу человека? Вампира, нечисти или варвара — может быть. Возможно, кем-то дано право обрывать жизнь клыкастого. Но обычного мужчины? Как могут они, проповедники собственной веры, выстрелить в собрата?
Грохот оглушил. Звук в тоннеле ощущался значительно громче. И я поморщился, чувствуя боль не только в ушах — грудь обожгло.
Они выстрелили в сослуживца.
Пуля прошила тело Симона насквозь. И былое сопротивление ослабло. Мужчина едва ли не повис, лишь кое-как пытаясь устоять на ногах.