Уложив его руки на пол возле головы, я задрал рубаху, создавая под разрубленной башкой подобие подстилки. Мне не слишком хотелось, чтобы Адель потом требовала от меня очистить пол от чужих мозгов.
Покашляв от пошедшего смрада, взял за ноги и потащил. Для начала можно будет закинуть труп в подсобное помещение. Все равно Адель вряд ли им воспользуется.
***
В таверне было довольно много выпивки, плесневелых остатков еды, запасов вяленого мяса и, конечно же, табака. Так что довольно скоро, найдя для нас с Адель комнатку, я сидел, прислонившись к стене, на кровати, покуривая и попивая вино.
— Мог бы ты спустить ноги на пол? Я не хочу, чтобы обувь пачкала кровать.
— Не будь неженкой, сестренка, — пробормотал я, пытаясь выудить слова из завесы дурманящего тумана в голове. — Я крайне высоко ценю твое мнение и желания, но хотел бы заметить, что нам ничего не помешает переместиться в другую комнату, когда решим поспать. Тут столько разных кроватей, что я могу хоть весь день бегать по трактиру, прыгая на всем белье, и то мы наверняка найдем к вечеру что-нибудь чистое.
— Я буду спать отдельно, — внезапно заявила Адель, отходя от подоконника и усаживаясь на край постели.
— На полу я дрыхнуть не собираюсь…
— Я буду в другой комнате. Не в одной с тобой. Понимаешь?
— Э-э-э… — я прищурился. — Почему?
— Ты пьяница, а я девушка. Каждому из нас нужно иногда быть наедине. Тебе наедине с бутылками, а мне — наедине со своими женскими делами.
— Кхм, последний раз, когда я слышал этот бред, девчонка хотела затянуться дурманящим порошком, за который ее бы выебали и убили.
Адель хмыкнула.
— Интересный порошок, должно быть.
— Нет. Просто шлюхам нельзя нюхать ничего, кроме яиц клиентов, — хохотнул я.
— Эх… Вангр, я просто хотела бы побыть одна.
— Что-то раньше, когда Лила была с нами, ты не сильно выражала это желание.
— Я не буду заплатой твоему разбитому сердцу, — холодно и уверенно сказала Адель, поднимаясь и торопясь уйти из комнаты.
— Ой, да… да ладно тебе! — я поднялся, роняя с груди пепел папирос и едва не выпустив из руки бутылку.
Дверь хлопнула раньше, чем я успел сделать хоть шаг. Пустив отрыжку, я собирался пойти следом, но вдруг понял, что мне плевать. Опустился обратно на кровать, собираясь окунуться в жесткие объятия набитой соломой подушки, и вспомнил.
— Береги ребенка, Ян, — Джордан смотрит так, как редко смотрел на кого-либо. Не при мне уж точно. — Дай ребенку родиться. Он важен для Алисы.
Я облажался со спасением Алисы. Не смог ничего сделать. Ребенка я тоже упущу? Будет просто чудесно просрать все, что должен был беречь Ян. И если я могу пить вино благодаря тому, что этот парнишка пустил меня в свое тело… я должен убедиться в том, что Ян сможет спокойно пить вино в лучшем мире.
— Адель! — позвал я, поднимаясь с кровати.
Бутылка звякнула об пол, но мне было плевать. Я рванул ручку двери, выскакивая в коридор.
— Адель, черт побери! Это важно!
Пихнув дверь напротив, я, не удостоив пустую комнату ни малейшим вниманием, пошел дальше. Дверь за дверью, я открывал их, пока не наткнулся на запертую.
— Адель? — спросил я, загремев кулаком. — Открой!
В ответ тишина. Я покачал головой.
— Сама напросилась…
Уперевшись в стену, я, задрав ногу, саданул подошвой под ручку. Дверь жалобно треснула. И я ударил снова. И бил. Бил, пока чертовка не сдалась, распахнувшись внутрь.
Я зашел. И прикрыл нос рукавом.
У стены, прислонившись к ней, висело тело. Самоубийца. Повесился на блядской балке.
Заметив лужу под его ногами, покачал головой.
— Так ты свежачок, да? — спросил я у трупа, заходя в комнату. — Значит, ты пережил первую волну убийств. Твой дружок внизу был ни капли не свежим.
Оглядев комнату, я заметил на столе клочок ткани.
— Ну надо же, — с усмешкой пробормотал я. — Прощальная записка. Воском по рубашке. Знакомо. Тебе тоже не повезло не найти пергамент с пером и чернилами, да?
Труп все так же молча висел, вывалив посиневший язык.
— Не обижайся, я не смеюсь. По себе знаю, что где попало письменные наборы не лежат. А вот послание… — я бережно переложил ткань на ладонь, подставляя ее свету из окна, — иногда оставить все-таки нужно…
Я не очень хорошо разбирался в устном языке Файльга. Но вот письменный был освоен достаточно хорошо. В конце концов, Ян учился по книгам и ему больше нравилось письмо, нежели сложная в изучении речь.
«Они не охотники на вампиров. Они убийцы. Убеждены в правосудии. Режут без жалости. Люди как животные. Сыны Файльга идут. Крест утонет в крови. Я смеюсь».
И под этим подпись: «Человек Лис». В Файльге не давались бессмысленные имена. Людей называли как животных, погоду, растения, что угодно еще. И перед этим добавляли слово «человек», чтобы было ясно, что это имя.
— Вот оно что, Лисенок, — усмехнулся я. — Что ж, скажу честно, что подчерк у тебя полное дерьмо. Я едва разобрал. Больше не заставляй пьяных таким заниматься, ладно? — бросив последний взгляд на мертвеца, пожал плечами. — Бывай.
Прикрыв за собой измученную дверь, я засунул «записку» в карман и поторопился спуститься на нижний этаж. Скорее всего, Адель сидит где-то там, за одним из столов, пытается просунуть в себя еще больше обиды.
Глава пятьдесят вторая, в которой она предлагает дружбу
Я стоял, облокотившись на стойку, смотрел, как Адель сидит в углу, уткнув лицо в сложенные на столе руки.
«Не буду заплатой твоему сердцу», — сказала она. Слова вертелись в голове, заставляя то раздраженно прикрывать глаза, то вздыхать. С чего вдруг Адель решила, что я нуждаюсь в заплатах? Всю жизнь без них провел, поди и дальше протяну.
А найти нужные слова все равно не выходило. Я, запрыгнув, умостился на стойке, закинув ногу на ногу.
— Так и будешь там сидеть? — спросил.
— Отвали, — прошептала Адель.
— Да я ведь не трогаю тебя. Просто гляжу да улыбаюсь.
— И чего же ты улыбаешься?! — раздраженно спросила девушка, вскидываясь.
— Глупая ты еще. Адель Глупая, — хмыкнул я, наклонив голову к плечу.
— Сам ты глупый. Дурак! — огрызнулась девушка и снова ткнулась лбом в руки.
Усмехнувшись, спрыгнул на пол, отряхнув зад. Потянулся к ближайшей бутылке. Их тут было полно — целая выставка выпивки. Бери любую и пей сколько влезет.
Медленно, расслабленно подошел к девушке. Набрал в рот алкоголя. Коснулся пальцами розовых волос, накручивая их. Потянул вверх, и девушка, зашипев, подняла голову.
— Что ты?!.. — начала она, но тут же запнулась.
Я поцеловал ее, вливая в рот выпивку, заставляя принимать ее, впившись пальцами в щеки девушки. Адель проглотила, и тогда я отстранился. Отер подбородок рукавом.
Вампиресса глядела недовольно. Поднялась. Я с улыбкой смотрел в ее глаза. Такие же розовые. В них не было глубины, лишь наивность и слабость.
Девушка стянула с себя рубаху, стыдливо прикрылась рукой.
— Ты ведь будешь думать о Лиле, — мрачно сказала Адель.
— Каким злодеем надо быть?.. — насмешливо спросил я.
Коснулся пальцами ее горла. Сжал, укладывая хрупкое тело на столешницу. Навис сверху, вжимая ее в грубые доски.
— Вангр…
Ее розовые глаза смотрели с жалостью. Обычно вампиры не умеют плакать. Точно не в таких ситуациях, как эта. Мы холодны, хоть и наполнены теплом жизни.
Я знал, что она бы сейчас заплакала.
— Ну что? — спросил, рывком расстегивая ее ремень.
— Я тебя ненавижу.
— Большего никогда и не ждал.
***
Ночь быстро сковала пустынные улицы. Я стоял перед дверью трактира, куря папиросу. Не сказать, что солнце слишком мешало; не сказать, что я не рад мраку.
Глаза быстро к нему привыкали. И я наблюдал, ожидая, пока кто-то покажется. Ночь — лучшее время для наблюдения.
Хоть я и знал, что большая часть города опустела. И никто не пройдет по этой пыльной дороге мимо никому не нужного трактира.