— Успокойся, Вангр… — вампиресса опускается рядом со мной. — Это просто домовой был. Впервые видишь?
— Домо… кто, блядь?
— Ох, глупенький, — Адель приобняла меня с тенью издевки, но я не стал отстраняться.
Только сейчас, когда сердце перестало сжимать, я вспомнил мелькнувший удар, отбросивший от меня тварь. Видимо… этого ублюдка пнула Адель?..
— Домовые. Маленькие и не очень опасные существа. Не слышал, да? Когда рождается ребенок и умирает, часто становится домовым, охраняя жилище родителей от грызунов, незваных гостей и неприятностей. Так было, когда в мире было много магии. Сейчас она вернулась, так что…
— Никогда, мать вашу, я не видел этих уродцев раньше, — пробормотал я, нервно проводя ладонью по лицу. — Значит, эти суки и мышей грызут, и жильцов?
— Кто знает?.. — усмехнулась Адель, усаживаясь рядом со мной на «кровать». — В любом случае, нужно быть осторожнее. Их взгляд очень завораживает. Не смотри в глаза, и все будет в порядке. Они не нападают на тех, кто не поддался гипнозу.
Я со стоном откинулся на сено.
— Ебать, вы серьезно? Сначала стрела в заднице, потом гребаный, мать вашу, циклоп, а теперь сраные домовые? Можно я хотя бы раз окажусь там, где нет дряни?
— Забыл? Стрелу в задницу ты поймал не из-за чудища.
— Вообще-то я поймал ее из-за тебя, — буркнул я.
Адель некоторое время смотрела на меня достаточно серьезно. Лишь потом, усмехнувшись, зарычала: «Я тебе сейчас покажу чудище, засранец!» После этого… после этого было что-то привычное, но все же, достаточно утешающее мое тело и разум.
Хотя бог свидетель — трахаться при домовых не самое приятное занятие.
***
Пес смотрел на меня с недоумением.
— Чего хочешь, дружок? У меня нет для тебя еды, — я развел руками, и собака заскулила. — Поди, найди себе чего-то. Это не сложно.
Недовольно махнув хвостом, пес вышагал из лачуги, до последнего заглушая голодное урчание в животе звуками собственной гордости.
Я усмехнулся и отсалютовал ему вслед.
— Когда ты дашь ему имя? — Адель недовольно ткнула меня кулачком в плечо.
Повернувшись, озадаченно пожал плечами.
— Когда-нибудь он сам себе его даст. Когда начнет заниматься чем-то кроме отлеживания боков и постоянного нытья.
— Так назови его «Нытиком». Или «Лежебокой».
— «Ко мне, мой верный Нытик, лови этого вора!» — сымпровизировал я и поморщился. — Не звучит.
— У тебя раньше были собаки?
— Я бродяга — не аристократочка в пышном платье на диванчике. У бродяг нет псов.
— Сейчас же есть…
— Он сам увязался. Не думаю, что он мой. Собака — это ответственность. Я не собираюсь ее брать.
— Ты просто ворчун. Признай, что ты не хочешь его прогонять.
— Обычно прогоняют меня. Так что да, заниматься таким же не собираюсь.
Адель вздохнула. Положив ей руку на худое плечо, я спросил:
— Ты сама-то не хочешь есть?
— А? — вампиресса подняла взгляд, посмотрев на меня со странным выражением. — Не знаю… кажется, нет.
— Ты давно не пила кровь.
— Вроде бы… не помню, признаться. Да и нечего тут пить. Не начну же я кусать тебя. Как-то мерзко.
— Как знаешь.
Я закурил. Последняя щепотка табака. Самая, мать его, последняя. Можно было выйти в город и порыскать по домам, но было немного лень.
Глаз болел уже второй день, но я все не решался обратиться к Адель. Не хотелось ее тревожить, особенно с учетом того, что она сама голодает.
Тем более, что боль я чувствовал только когда прислушивался к ощущениям. Тогда… было так, словно у меня в глазнице небольшой пожар. И вот-вот все содержимое просто вывалится наружу.
Джордан говорил, что это глаз грифона, ему нужна кровь, похожая на мою, чтобы существовать полноценно. Не знаю точно, как это работает, но понимал, что если не выпью ничего в ближайшее время — видеть стану меньше. Вполовину.
— Что-то мне плохо, — вздохнула Адель, падая обратно на «кровать».
— А? — я глянул на нее, но ничего особенного не заметил. — Болит что-то?
— Нет… просто ничего не чувствую.
Ответ вызвал растерянность. «Ничего не чувствую? В каком смысле?» — хотел спросить, но воздержался. Только прилег рядом, внимательнее вглядевшись в ее лицо.
— Значит, ничего?
— Ничего.
Черты лица, сохранившиеся от Алисы; и те, что были присущи самой Адель. Розовые глаза, мягкий и глубокий цвет. Я вглядывался, пытаясь понять, что может быть не так.
— Кстати, Адель. Что с теми душами? Айви. Валькирия. Помнишь? Ян просил их сохранить.
— Они все еще во мне, — вяло ответила вампиресса, прикрывая глаза.
Я заметил.
Когда веки смыкались, ресницы плавно ложились друг на друга… Я заметил, как тонкий виток розового цвета скользнул вверх.
— Адель… — пробормотал я.
— Что, Вангр?.. — ответила она и слегка улыбнулась, двинув лишь кончиками губ.
— Ты это чувствуешь, да?
— Я ничего не чувствую… но это знакомо. Когда-то… когда-то…
Резко поднявшись, я коснулся ее рук. Оглядел ее. Навис, вглядываясь, пытаясь обнаружить малейшие следы чего-то похожего на рану.
— Адель… что происходит? — спрашивал я, ощупывая ее, и чувствуя, что…
Кожа все так же холодна. Но уже иначе. Незаметно подкрался настоящий холод. И когда вампиресса открыла глаза, посмотрев на меня, я…
— Поцелуй меня, придурок, — прошептала девушка.
— Что происходит? — я смотрел на нее, но не понимал.
Все больше витков нежной розовой энергии. Силы. Дара? Черт возьми, никто никогда не говорил, как назвать такие моменты. Люди умирают просто: стекленеют и затвердевают. Но вампиры понемногу уходят, и их сила видна. Идет из глаз, изо рта… выплескивается, изгоняется из тела. Это смерть?.. Скорее всего да. Я понимал в тот момент, что это именно она.
— Просто поцелуй, — едва слышно повторила Адель.
Я коснулся ее губ, и они были холодны. Почувствовал едва теплые нити Силы, которой обладала Адель и которые сейчас покидали тело.
— Что происходит?.. — прошептал я, искренне пытаясь понять.
— Мне, видимо, пора… — усмехнулась Адель.
И снова. Я теряюсь. Не понимаю. Не осознаю. Чувствую, что происходит. Но не принимаю. Где-то в глубине отказываюсь.
— За что?
Это все, что я мог спросить. «За что?» Простой вопрос.
— Такое случается. Довольно… не спрашивай.
— Ответь! — я схватил ее за плечи. — Почему?!
— Оружие душ… не может лишаться…
— Адель! Объясни нормально, прошу!
Она не отвечала. Сколько бы я ни кричал, ни тряс. Смотрела на меня и улыбалась. Такова Адель Глупая. Говорила часто и в то же время редко. Иногда о чем-то, но чаще ни о чем. А теперь и вовсе замолчала. Лежала, безлико смотрела, отдавая все больше своих красок этому миру.
И скоро я успокоился. Мы смотрели друг на друга. Оба молчали. Последнее, что я услышал от нее…
— Назови его Осин, — попросила Адель. — Так будет… хорошо.
Я кивнул. И больше ничего не сказал. Оставалось лишь смотреть, как ее Дар исчезает. Как ее душа понемногу уходит, оставляя… тело.
Больше не знал, кому принадлежит эта оболочка, которая столько перенесла. Чья она. И что будет с ребенком. Я даже не был уверен, что он действительно все еще есть.
И когда тело Адель окончательно замерзло, оставшись лежать на сене, я отполз в другой угол. Смотрел издалека на нее. Просто смотрел. Внутри была отрешенность.
Сложно поверить… это случилось. Вот так вот. Просто, невзначай. Как будто и должно было случиться именно это.
— Оружие душ… не может лишаться? — спросил я у пустоты, запоминая этот ответ.
Кто знал, что это значит? Когда-то Адель была частью револьвера. Ее достали, поместив в другое тело. И теперь она просто ушла. Растворилась в воздухе. Я даже не мог быть уверен, что душа ее где-то есть. Возможно, она просто рассыпалась. Я не знал.