Через два года пребывания в Венеции я узнал, что Шелли едет в Италию. Вместе с ним путешествовала Клер, она была с моим ребенком, с моей дочерью. Мне недавно сообщили о ее рождении. Я пожелал, чтоб её назвали Аллегрой, в честь одной проститутки, которой я какое-то время был увлечен. Теперь Аллегру должны были прислать ко мне. Она носила в себе драгоценный, роковой для меня, аромат крови.
Шелли приехал в Италию, и я написал ему письмо, в котором просил посетить меня в Венеции. Но он отказался. Это сильно обеспокоило меня. Я вспомнил Швейцарию, подозрения Шелли по поводу меня, его страхи. Затем он написал мне письмо, предлагая встретиться. Для меня это было большим искушением — увидеть Шелли и Аллегру, да, это было настоящее искушение. Но я боролся с ним, потому что боялся снова почувствовать золотистый аромат, потому что очень хотел увидеть Шелли. Я ждал и не уезжал из Венеции.
В начале апреля меня постиг большой удар. Я узнал, что умерла леди Мельбурн. Тем же вечером она появилась в моем палаццо. Ее очень позабавило мое удивление.
— Ты уехал из Англии, — сказала она — Неужели ты думал, что я останусь там одна? Кроме того, поползли слухи, почему я не старею.
— А теперь? — спросил я. — Что ты собираешься делать?
— Все. — Леди Мельбурн улыбнулась. — Все, что заблагорассудится. Я стала истинным духом Смерти. Ты тоже, Байрон, можешь последовать моему примеру.
— Нет, не могу, я все еще купаюсь в лучах своей славы.
— Да. — Леди Мельбурн смотрела на воды Большого канала. — До нас в Лондоне дошли слухи о твоем распутстве. — Она мельком взглянула на меня. — Я стала ревнивой.
— Тогда оставайся здесь. Тебе понравится Венеция.
— Я знаю.
— Так ты останешься?
Леди Мельбурн пристально посмотрела мне в глаза, затем вздохнула и отвернулась.
— Здесь Ловлас.
— Да. Так что с того?
Леди Мельбурн дотронулась до морщин на своем лице.
— Мне было двадцать, — в задумчивости произнесла она, — когда он видел меня в последний раз.
— Ты все еще прекрасна, — сказал я.
— Нет. — Леди Мельбурн покачала головой. — Нет, я не вынесу этого.
Она дотронулась до моего лица. Провела рукой по волосам.
— И ты, — прошептала она. — Ты тоже стареешь, Байрон.
— Да. — Я легко рассмеялся. — Морщины в уголках глаз оставляют неизгладимые следы.
— Неизгладимые. — Леди Мельбурн помолчала. — И не неизбежные.
— Нет, — медленно сказал я и отвернулся.
— Байрон.
— Что?
Леди Мельбурн многозначительно промолчала. Я подошел к столу, взял письмо Шелли и показал его леди Мельбурн. Она прочла и вернула обратно.
— Пошлите за ней, — сказала она.
— Ты так думаешь?
— Ты выглядишь на все сорок, Байрон. Ты полнеешь.
Я пристально посмотрел на нее. Я знал, что она говорит правду-
— Хорошо, — сказал я. — Я сделаю так, как ты предлагаешь.
Мою дочь привезли ко мне. Я отказался видеть Клер, она все еще была без ума от меня, поэтому Аллегру привезли в сопровождении няни-швейцарки. Ее звали Элиза. От Шелли, к моему большому разочарованию, не было никаких вестей.
Леди Мельбурн осталась жить в моем палаццо, скрываясь от Ловласа. Она хотела удостовериться в том, что моя дочь действительно приедет.
— Убей ее, — сказала она в первый же вечер, когда увидела играющую на полу Аллегру. — Убей ее сейчас же, пока ты не успел привязаться к ней. Вспомни Августу. Вспомни Аду.
— Я сделаю это, — заверил я ее. — Но не теперь, когда ты рядом. Я должен быть один. Леди Мельбурн склонила голову.
— Я понимаю, — сказала она.
— Ты не останешься здесь, в Венеции? — снова спросил я.
— Нет. Я пересеку океан и уеду в Америку. Теперь я мертвая. Лучшего момента для посещения Нового Света не придумаешь.
Я улыбнулся и поцеловал ее.
— Мы снова встретимся, — пообещал я.
— Конечно. В нашем распоряжении целая вечность.
Она отвернулась и вышла. Я наблюдал с балкона, как она села в гондолу, ее лицо скрывал капюшон. Я подождал, пока гондола исчезла из виду, затем отвернулся и внимательно изучил свое лицо в зеркале, отмечая следы старения. Я взглянул на Аллегру. Она улыбалась мне, протягивая игрушку.
— Папа, — сказала она и снова улыбнулась.
— Завтра, — пробормотал я. — Завтра.
Я вышел из дворца и нашел Ловласа. Всю ночь я убивал с особой жестокостью.