Старик закашлялся и, сделав несколько тяжких вдохов, продолжил:
– Теперь я даже рад, что ты пришёл. Потому что я устал. Устал бесцельно скитаться и смотреть, как человечество беспрестанно душит себя, словно осознавая свою несостоятельность. Разве твоё сердце не сжимается, когда ты смотришь на это?
– Не стоит жалеть их за то, что из множества путей они выбрали единственный неверный. А то, что я чувствую, уже давно никого не волнует. Даже меня самого.
– Такова наша доля. Вечная жизнь ожесточает душу, даже такую чистую, как твоя.
– А ты, старик, с годами наоборот размяк.
– У меня было достаточно времени, чтобы переосмыслить то, что я наделал. К сожалению, не все в этом мире способны на это. Тем не менее, я не заслуживаю прощения, так же как и они.
Старик с трудом поднялся на ноги. После целого дня сидения на койке его ноги ослабли.
– И теперь, – сказал он, – пора всем нам понести заслуженное наказание.
Сделав пару осторожных шагов вперёд, старик опёрся рукой о стену и опустился на колени.
– Мне бы очень хотелось в последний раз увидеть лучи восходящего солнца. Но я уже очень давно блуждаю в потёмках, другой мой, – по его морщинистому лицу покатилась одинокая слеза. – Так что давай, делай, что должен. Хватит нам с этим тянуть.
Человек в чёрном поднялся с пола и достал из-за пояса револьвер.
– Ты уверен, что готов к этому? – спросил он.
– Да, – ответил старик. – Я был готов к этому всю свою длинную жизнь.
Человек подошёл к нему вплотную, приставив дуло оружия к его сморщенному лбу.
– Пришло твоё время встретить свою кару, Каин, сын Адама. И человечество узрит свой конец.
– Да, другой мой. Пора, – старик закрыл глаза. – Теперь ты испей их крови…
С характерным щелчком человек взвёл курок.
– … как они когда-то испили твою.
В пустом здании полицейского департамента раздался выстрел. Только никто его не слышал. Потому что никого не волновала судьба никому ненужного бездомного старика.
Looked down on Son ov God, snuffed in vain
(Behemoth – Blow your trumpets, Gabriel)