— Что вы этим хотите сказать?
— Хотя бы то, что человек сходит с ума. Я боюсь этих темных сил. Может быть, ад существует не только в нашем суеверии и страхе. Мне кажется, что за пределами нашего сознания лежит темная бездна, в которой обитают какие-то ужасные чудовища, какие-то таинственные существа, невообразимые ларвы. И кто раз поддастся любопытству и заглянет туда, тот должен будет погибнуть. Я глубоко верю в Бога, люблю солнце и дневной свет, люблю жизнь и боюсь всего, что не из этого мира.
— И вы совершенно правы! — подтвердил Зенон, не желая продолжать этот разговор.
— Милые мои, уже очень поздно, — воскликнул Генрих.
— Два часа! Простите, я убегаю!
— Значит, мы не будем теперь ждать вас понапрасну?
— О, нет, нет! И доктора привезу после обеда! — крикнул он, уже выходя.
Выйдя из гостиницы, он остановился, всматриваясь в пустую дождливую улицу. Вдруг подъехал экипаж, и со звоном опустилось окно в дверцах.
— Скорее, холодно! — прозвучал чей-то знакомый голос.
— Вы здесь? — воскликнул Зенон, узнав Дэзи.
— Я ждала вас.
— Меня? Меня? — он не мог поверить, и его удивление перешло в неожиданный испуг. Он отступил назад, как перед привидением, но чья-то белая рука увлекла его в карету, дверь захлопнулась, и экипаж покатил так плавно, точно летел по воздуху.
— Мисс Дэзи? — спрашивал Зенон, приходя понемногу в себя.
— Завтра уже стало сегодняшним днем! — зазвучал ее тихий голос.
— И вы меня ждали?
Она была плотно укутана в шубу, и только когда они проезжали мимо фонаря, он видел ее большие яркие глаза.
— Так это сегодня?
Собственный голос показался ему совершенно чужим. Он наклонился к ней; от нее исходил такой жар, что он весь задрожал и уже смело стал искать ее руку, придвигаясь ближе; пытался даже обнять ее, но как-то не мог этого сделать, точно их разделяло бесконечное пространство. А может быть, он делал все это только в мечтах?..
Он что-то говорит... Или спрашивает о чем-то? И что она отвечает ему? Блещут молнии, раздаются удары грома, точно говорит сам Бог! Какая же это тайна связывает их навсегда? Нет, он не может вспомнить, никогда не вспомнит!.. Небо ли вдруг ему открылось? Такая радостная тишина охватила сердце!.. Отлетели все мелочи жизни, и вот они вспыхивают пламенным кустом среди неизмеримого пространства, и солнечный круговорот уносит их по путям вечности... Ее ли губы напоили его этим безумием? Ее ли обнаженные руки так сковали его пламенными оковами? Точно смерть убаюкала его и окунула в забытье. Какое блаженство — быть и не чувствовать своего существования! Пламенеть и не знать о самом себе! Падать в бездну и всплывать на волнах счастья!
Еще один поцелуй! Еще одно объятие! Еще один взгляд! Пить блаженство всем своим существом становится воплощенным счастьем! Петь немой гимн победной радости! Кто могущественнее тебя, царь страха и смерти!
Любовь ли это? Это радостный взрыв двух солнц, утопающих друг в друге в таинственный момент сочетания... Возникновение звезд в бесконечности...
Дэзи! Дэзи!
Уже ничего нет, кроме совершенного счастья.
Она! Я! И ты, Мститель! Ослепленные любовью глаза сеют пламя, и из него вырастают млечные пути, космическая пыль, бесконечные цепи жизней! Из зениц Бафомета родится душа и, как молния, несется, прорезая века, чтобы со временем снова в «нем» утонуть. Рожденная в «нем», она становится «им»! Совершает таинственный круг и возвращается к предвечному источнику!
О, Дэзи! Дэзи!
Мы искали друг друга с первых дней сотворения мира! Мы томились друг по другу еще вначале, еще в «нем»!
Неужели это только сон? Если да, пусть продолжается, пусть снится вечно, вечно!
Вихрь каких-то воспоминаний начинает проноситься в мозгу... Он узнает, понимает, и душа его полна презрения.
Это был я! Отвратительная человеческая форма — это был я?
Засверкали в тумане какие-то жизни, какая-то действительность, жалкий, печальный человеческий муравейник. Стон несется от них, жалобный стон и проклятья. Роса их слез падает ему на глаза и просачивается в сердце едким страданием.
Дэзи, Дэзи!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Зенон быстро сомкнул глаза, неприятно пораженный утренним светом. Мысль его медленно подымалась как бы из глубокой бездны, тяжело работала, искала во мраке, трепетала в муке, разбивалась о туманные стены обманов, прорывалась сквозь рой привидений и тоскливо, печально выходила на дневной свет. Сердце снова начинало дрожать в страхе, сознание просыпалось и спрашивало:
«Что же это было?»
Его привел в сознание звук собственного голоса, и он снова открыл глаза.
Серое туманное утро вползало в комнату, улицы уже шумели обычным ритмом движения.