Однако, когда эмоции немного улеглись, я вспомнила о Джонасе и помрачнела.
Что же с ним? Может, мне нужно за что-нибудь попросить у него прощения? Так могу же нарваться на его злость: он в последнее время очень нервный, что не удивительно после моего шокирующего признания.
Джонас появился через полчаса.
Выглядел он странно: глаза лихорадочно блестели, на губах играла какая-то лукавая усмешка. Правда, на пару мгновений его взгляд потух, когда задержался на мне, но потом снова зажегся, и парень потянул меня в коридор.
— Сейчас мы идем обедать — завтрак мы благополучно пропустили. Там будут присутствовать моя мать — называй ее миледи, моя сестра Кларисса — ее зови юная госпожа, мои бесчисленные кузины и тётушки — их имен ты все равно не запомнишь — называй их госпожами, если обратятся лично к тебе…
Я слушала его и все сильнее наполнялась страхом. Я буду есть с аристократами? Да я подавлюсь первым же куском!
— Джонас! — я остановилась, обернулась и посмотрела на парня умоляющим взглядом. — Пожалуйста, позволь мне остаться в комнате! Я… я… не голодный!
Как на зло в этот момент мой желудок жалобно завыл, выдавая мою ложь, и Джонас молча развернул меня, едва ли не пинком отправляя дальше.
Я разозлилась.
Это он так изощренно меня наказывает: наверное, хочет унизить, выставить посмешищем, ведь я совершенно не умею вести себя за столом богатеев. Слышала, что у них там какие-то особенные правила…
Страх и тревога нарастали и достигли своего апогея в тот момент, когда мы вдвоем появились в огромной сияющей всеми оттенками светлого столовой.
Белоснежная скатерть, кремовые стены, внушительная люстра с десятком магически заправленных свечей, огромный длинный стол, а за ним пара десятков незнакомых и ОЧЕНЬ знатных людей.
Я замерла. Они смотрели на нас с Джонасом с большим любопытством.
— Сын мой! — красивая стройная женщина в умопомрачительно ярком наряде поднялась нам навстречу, раскрывая объятия для моего соседа. Наверное, его мать.
Я поразилась ее молодости, грациозности и ослепительной дороговизне ее наряда.
После того, как Джонас был обнят и расцелован, прекрасная госпожа обратила внимание на меня.
Я стушевалась под взглядом ее проницательных голубых, как Джонаса, глаз.
— Представь нам своего друга, — обратилась она к сыну, и Джонас торжественно, прямо-таки с чувством произнёс:
— Это мой товарищ и мой личный подопечный, приставленный ко мне Академией — Селий Джайз!
Мои щеки начали наливаться румянцем от пристального внимания к моей перепуганной персоне, потому что десятки глаз впились в меня с огромным любопытством.
— Что ж, замечательно! — очень благодушно произнесла герцогиня Лиррэй. — Я рада, что Джонас уже осваивает наставничество. Присоединяйтесь к нам, молодой человек!
Джонас кивнул мне и усадил рядом с собой. После он коротко представил мне свою сестру Клариссу (ею оказалась очень красивая блондинка лет восемнадцати, которая разглядывала меня с повышенным интересом). Потом посыпались имена всех присутствующих, которых я, ожидаемо, не запомнила. Лишь заметила, что остальные шесть девушек, находящихся здесь, улыбались и шептались, не отрывая взглядов от моего уже пылающего лица.
— Какой милый мальчик! — вдруг высказалась круглолицая тетушка, которая показалась мне самой простой и добродушной. — Смущается, словно ребенок! Сколько же тебе лет, юный маг?
— Почти девятнадцать… — промямлила я, пряча взгляд, а рядом удивленно зашептались: видимо, на такой возраст я совершенно не тянула.
А дальше началась настоящая пытка.
Все эти ножи, вилки и прочие дикие приборы ввергли меня в ужас, потому что я совершенно не представляла, как ими пользоваться.
Блюда на столе были шикарными. Чего стоил один только зажаренный поросёнок с овощами. У меня во рту собралась слюна, но решиться взять что-либо я не могла.
И тогда вмешался Джонас.
Он совершенно спокойно начал… меня обслуживать! Отрезал мне мяса, наложил салатов, сверху пристроил огромную куриную ножку. При всем своем голоде я не смогла бы все это съесть за один раз.
Аристократы отчетливо косились, а я поняла, что время моего унижения настало.
Сейчас все поймут, что «милый мальчик-маг» всего лишь нищее отребье, которое даже поесть по их правилам не в состоянии…
Но я была голодной, поэтому… начала есть.
Ну и пусть унижают! Одним позором меньше, одним больше…
Я даже не знаю, сколько мне жизни отмеряно, так стоит ли сейчас так сильно трястись над мнением совершенно незнакомых и далеких от меня людей?