Квинн не интересовала политика, эту неприятную сферу она оставляла другим. Но почти все кровопийцы и негодяи-оборотни захватывали чужое силой. Уничтожением вот таких тварей Квинн и занималась последние несколько лет. В конце концов, девушке не стоит сидеть без дела. Особенно если она – командир всего североамериканского повстанческого движения. Не все люди готовы идти, как овцы на заклание.
Ее взгляд вернулся к атлантийскому воину, который занял собой изрядную часть комнаты и разговаривал с ее людьми. Еще один союзник, хотя опасный и, возможно, неуравновешенный. С этим она может смириться. Черт, да такое описание подходило большинству ее лучших друзей. Подойдя к нему, Квинн улыбнулась.
– Райзен. Рада тебя видеть. Как все прошло?
Он поднял бровь, вероятно, отвечая на нехарактерное для собеседницы хорошее настроение, затем махнул ей рукой, заканчивавшейся плохо залеченной рубцеватой культей, прямо над тем местом, где была кисть, которой Райзен лишился, когда достал одного из худших вампиров, когда-либо сосавших кровь.
– Всего одна рука в могиле. Так что день прошел хорошо.
Пришла ее очередь удивляться. Квинн не помнила, видела ли когда-нибудь улыбку Райзена. Он был лордом Атлантиды, изгнанным за то, что осмелился коснуться трезубца Посейдона, или украсть его, или еще что-то ужасное. Может быть, попытался устроить переворот. Подробностей Квинн не знала, и ни один из знакомых воинов-атлантийцев не соизволил ее просветить. Сам Райзен пришел к ней и присоединился к восставшим людям из чувства мести – или, возможно, в поисках искупления – и проклятого, почти самоубийственного рвения. Он брался за любое задание, даже совершенно безнадежное, и каким-то образом не только выходил живым из всех передряг, но и достигал своей цели.
В большинстве случаев израненный, иногда полумертвый, он всегда оставался победителем. И никогда, никогда не улыбался. До этого момента.
Квинн не была бы собой, если бы тут же не заподозрила неладное.
– Чему ты улыбаешься? В какую жуткую хреновую неприятность ты влип, и что заставило одеревеневшие мышцы твоего лица сдвинуться подобным образом?
Он рассмеялся, и она чуть не упала. Райзен? Смеется?
Квинн подошла к выходу из пещеры и взглянула на прекрасное утреннее аризонское солнце, отразившееся от окружавших их великолепных красных скал. Как обычно, увидев этот уголок природной красоты, не запятнанной смертью, войной, вампирами и их злобными интригами, она чуть не рухнула на колени в благодарности за то, что на земле осталось по крайней мере несколько подобных мест.
– Ничего, – сказала Квинн. – Никаких признаков апокалипсиса. И все же Райзен только что смеялся. Это происки какой-то ужасной магии?
Райзен подошел и встал рядом с насмешницей, все еще улыбаясь.
– Ты тоже улыбаешься, – заметил он. – И это почти такая же редкость. Так что перестань острить и расскажи мне, какую атлантийскую женщину ты прячешь где-то в этой пещере. Джек не позволил мне ее разыскивать.
Квинн внезапно поняла, что все может пойти наперекосяк.
– Райзен, – начала она медленно, ища способ сказать ему, что атлантийская женщина гостит здесь с вампиром.
Она ошиблась. Апокалипсис на подходе. И ничего хорошего ей не светит.
– Вот уже год, как я не видел никого из своих, – продолжил Райзен, выглядывая из пещеры. Его голос был напряжен из-за едва сдерживаемого возбуждения. Воин сжимал и разжимал руки, похоже, не отдавая себе отчета в своих действиях. – Ее прислал Конлан? Она здесь, чтобы передать мне позволение вернуться домой?
Квинн повернулась и дала знак своим людям. Они вышли на обход, оставив ее наедине с Райзеном. Она не представляла, куда ушел Джек. Вероятно, дуется где-то, если можно так сказать о тиграх. Обычно они просто убивают и съедают тех, кто им мешает.
– Райзен, я не знаю, от Конлана ли она. Мне она не показалась королевской посланницей, но что я знаю о политике Атлантиды? Единственное, что мне известно – она была в ужасном состоянии, и они с Дэниелом уснули прежде, чем смогли объясниться.