– Я не хочу смотреть на твой рот. Не хочу пялиться на твои странные волосы, или на твою аппетитную фигурку, или на то, как сияет твоя шелковистая кожа даже в этом отвратительном освещении. Прошлой ночью, пока ты спала, мне ничего так не хотелось, как плюнуть на сдержанность, сорвать с тебя одежду и погрузиться в твою горячую, влажную, тугую…
– Все, все, я поняла, – задыхаясь, прервала его Мелоди. – Поняла. Полностью. Ты не хочешь меня хотеть. Ясно. Можешь уже меня отпустить.
Райзен медленно, прижимая к себе, поставил ее обратно, но объятий не разжал, и хорошо, а то у Мелоди просто ноги подкашивались.
– Нет,- ответил он, наклоняя голову. – Не думаю, что смогу тебя сейчас отпустить.
Мелоди понимала, что вот-вот случится, даже могла бы убежать, потому что Райзен ослабил хватку, но вот как раз убегать ей совершенно не хотелось. Не хотелось, чтобы ее отпускали. Она обняла его за шею и усмехнулась.
– Похоже, грядут неприятности, – прошептала она.
– Ты сама – ходячая неприятность. – С этими словами Райзен поцеловал ее, и – о, святой Linux в квадрате! – этот мужчина знал свое дело.
Мелоди бесстыдно растаяла в его объятьях. От ласки его губ каждое нервное окончание в ее теле танцевало танго… ну или по крайней мере танец диких пьяных куриц.
Затем атлантиец подхватил своими большими руками ее под попку и притянул к себе повыше, дав почувствовать весьма внушительную и твердую эрекцию. Все мысли вылетели у Мелоди из головы, но напоследок она поблагодарила свою счастливую звезду, что успела отключить камеры в хранилище на всю ночь.
Похоже, эта дешифровка будет до-олгой.
Когда Райзен прижал Мелоди спиной к сейфовым ячейкам и накрыл ртом ее грудь прямо через топ, соблазнительница откинула голову назад и застонала так громко, как хотела. Хранилище звуконепроницаемо, и в банке, кроме них, никого не было. «Хорошо, что никто не войдет». Райзен оголил ее грудь, втянул сосок в рот, и Мелоди передумала.
«Пожалуйста-пожалуйста, пусть он войдет. В меня. И побыстрее!»
Глава 17
Национальный лесной заповедник Коконино, тайная горная зона Рэд-Рок.
Выждав пятнадцать минут и не услышав ничего, кроме звуков природы, Дэниел наконец позволил Серай подняться.
– Они ушли? – прошептала она, отряхивая грязь со спортивной одежды. – И что это вообще было? Снова вампиры?
– Да. Сначала я решил, что с ними еще и перевертыши-птицы, но те бы просто молча летели – ну или щебетали, – но никак не говорили. Это вампиры, неуклюжие новообращенные. Шумные, самонадеянные олухи даже не подумали, что кто-то может их услышать.
– К счастью для нас, разумеется?
Дэниел дотронулся до ее щеки и улыбнулся, задвигая поглубже клубок страха и ярости из-за того, что могло случиться с любимой, если бы им не удалось спрятаться. Серай не стоит знать о его сомнениях.
– Нам пока во всем везет. Покончим с этой работенкой – и рванем в Вегас.
Она рассмеялась.
– Разве это не в пустыне? Люди ведь приезжают туда, чтобы сунуть деньги в автоматы и послушать звон колокольчиков?
Дэниел покачал головой.
– Непонятно, чем руководствовался «Император» снабжая тебя выборочной информацией о мире.
– Да, верно, – серьезно согласилась Серай. – Кто такой Джастин Бибер, и почему его волосы губительно влияют на мозг девочек?
Дэниел долго хохотал, прежде чем наконец сумел ей ответить.
Они прошли приличное расстояние – почти три мили, – когда Серай призналась, что ей необходим отдых. Она выпила воды и съела немного хлеба и орехов из рюкзака, а ее спутник смотрел на нее и пытался не думать о том, насколько же сладкая, наверное, ее кровь на вкус.
Этот привал ничем не помог Дэниелу, а потом стало еще хуже, когда Серай пристально посмотрела на спутника своими сапфировыми глазами и задала тот самый вопрос, который вампир отчаянно надеялся никогда не услышать:
– Что с тобой случилось, когда ты стал ночным странником? Чем ты занимался прошедшие одиннадцать тысячелетий?
Он подскочил так быстро, что опрокинул камень, на котором сидел.
– Нам нужно идти. Сейчас определенно не время обсуждать скучные детали последних нескольких тысяч лет.
Атлантийка, не говоря ни слова, принялась складывать вещи обратно в рюкзак, но Дэниел чувствовал в ее молчании глубокое разочарование – или неодобрение.
– Это некрасивая история, – наконец ответил он, не глядя на Серай. Не желая видеть ее лицо.
– Я хочу услышать не красивую сказку, а правду. Я всегда только этого и желала. Твоя история – часть тебя, а я люблю… люблю истории о прошлом, – закончила она, закусив губу.
Дэниела словно оглушили по голове тем самым камнем, на котором он сидел. Серай его любит? И едва в том не призналась?