Ситуация? Может быть, не так ужасна, как я думал.
— Откуда ты знаешь мое имя, вампир?
Кем бы она ни была, его пара была дьявольски сексуальна, когда пыталась казаться жесткой. Интересно. Она казалась равнодушной к тому, что он был вампиром. Эта женщина не была дампиром. И не была человеком. Под ее запахом весеннего дождя, Ронан уловил аромат магии, прижимающейся к ее коже. Он искрил на его языке, как шампанское. Она была его. Знание этого было заложено в его ДНК. Но как ее зовут… он не имел ни малейшего понятия.
— Предполагаю, что у нас не было дикой, пьяной ночи, да? — протянул он.
Он не мог удержаться от торжествующей улыбки, когда его слова, казалось, разозлили ее еще больше. Если он думал, что она была весьма привлекательна, когда была смущена, то она была чертовски неотразима, когда была взбешена.
— Послушай, почему бы нам не начать с освобождения меня, а? Я более сговорчив, когда не привязан к кровати и не мокрый. — Он поднял бровь на ее сомневающееся выражение лица. — Ты могла бы, по крайней мере, попробовать сначала вежливый подход. Мухи, мед, и все такое. Я прикован к твоей постели, в конце концов. Прежде чем я прыгаю в любую кровать, — его взгляд сместился к ее декольте еще раз, — я учитываю выводы о том, что произошло прошлой ночью, может быть, тебе нужно заполнить мои пробелы.
— Вряд ли, — сказала она категорически. — Ты мне ответь.
— Учитывая, что я здесь заложник, и события прошлой ночи, ах, вылетели из моей головы, думаю, ты сначала должна сказать мне, что я здесь делаю.
Она вытащила кинжал из ножен на спине и коснулась места на его левой груди, над сердцем. Странный клинок пылал, как проклятый Канарский бриллиант, и практически визжал от энергии. Теплое пощипывание изливалось с кончика лезвия, будто мощная магия струилась по его коже. Кинжал был голоден до убийства. Он не знал как, но каким-то образом чувствовал это.
Она надавила кинжалом, словно подготавливая себя загнать лезвие домой. Острое ощущение устремилось по венам Ронана, что он зависел от нее, и запах ее крови ослепили его жаждой.
— Может, ты скажешь мне, откуда ты знаешь мое имя и почему ты в городе — сейчас — или я запущу этот клинок тебе в сердце?
Ситуация? Определенно враждебная.
Песня была непохожа на все, что Найя слышала прежде. Там не было ничего поврежденного, абсолютное совершенство нот, идеальный голос и гармония, такие красивые, что едва слезы не выступали на глазах. Сила в нотах была такой, что отвлекала внимание и заставляла отступать в страхе перед этой силой. Эту песню она слышала и прошлой ночью, мелодия, которая лишила ее чувств и украла дыхание.
Рука Найи дрогнула, кинжал заколебался в ее руках. Она знала, в первый раз она услышала ее вчера вечером, музыка была слишком чистой для похищенной магии. После того, как она успела принять большую часть его веса на себя, Найя была готова погасить магию и позвать ее ночью. Но его полные губы были приоткрыты для дыхания, открыв взору фарфор двойных клыков. Вампиры должны быть вымершими. Но он был там, его голова покоилась на ее ногах, реальная и ощутимая, как она сама. Любопытство одержало над ней верх. Песня магии слишком была чиста для нее, чтобы просто закончить его жизнь. Поэтому она притащила его к себе в убежище и устроила его серебряными наручниками и цепями. Если вампир не украл магию, то как, черт возьми, он получил ее? И почему она не могла избавиться от ощущения, что каким-то образом она должна была найти этот удивительный экземпляр, оказавшийся в ее милости.
Найя вздрогнула от оцепенения и перевела взгляд с холмов и долин скульптурных мышц на острие кинжала.
— Ты не слышишь меня? Я сказала, ответь, или я воткну этот кинжал в твое сердце.
Его спокойное поведение напугало ее больше, чем любые крики или угрозы. Брови вампира сошлись от концентрации, будто он пытался удержать стену воды разрушенной дамбой ничем, кроме как силой разума. То, как он смотрел на нее, нервировало. Такая глубокая интенсивность.
— Думаю, многое прояснится, когда острые предметы не будут тыкаться в мою кожу.
Ее взгляд метнулся к его глазам, и на мгновение она опешила от их красоты. Яркие и зеленые, как тропический лес. Его брови были рыжими черточками и имели слегка зловещий вид от его концентрации, у него были самые длинные ресницы, которые она видела у любого мужчины. Много женщин — включая ее — с удовольствием отдали бы конечность, чтобы иметь такие ресницы. Она сэкономила бы на туши. Его скулы были острыми, а нос — тонким и прямым. Его челюсть была столь же сильной, покрытой щетиной. Боги, он был великолепен.