Вацлав кивнул на газету, лежащую на приборной панели.
– Сбегал в киоск. Все газеты пишут об этой выставке, ее ценности и беспрецедентных мерах безопасности для ее сохранности.
– Да? – Я в недоумении пожала плечами. – Не заметила, чтобы там было много охраны. Ну ходил, какой-то хмурый шкаф с рацией – и все.
– Все дело в сигнализации, – снисходительно пояснил Вацлав.
Я с любопытством взглянула на здание музея, почти слившееся с сумерками.
– Хочешь сказать, с наступлением ночи там включаются такие лазерные лучи, как в кино?
– Не знаю, что там включается, – ответил Вацлав, – но только директор музея во всех интервью распинается, что обойти эту систему охраны невозможно. Зря он так, ох, зря.
Я в растерянности промолчала, не понимая, что плохого в том, что директор уверен в сохранности доверенной ему коллекции.
– И как думаешь, – небрежно спросил Вацлав, – когда она собирается украсть корону?
– Что? – опешила я.
– Фабиола, – Вацлав кивнул на девушку, которая наконец-то села в машину. – Когда она планирует грабануть музей?
– Ты шутишь? – ошеломленно уточнила я.
– Какие уж тут шутки, – усмехнулся он. – Сначала я решил, что мы зря сюда приехали. Фабиола здесь по личным интересам, а не по делу 12 вампирш. Но потом сообразил, что если нам удастся поймать ее на выходе из музея с короной в руках, Фабиола более откровенно ответит на наши вопросы. Что скажешь?
– Я не верю, что ты это говоришь серьезно.
– Жанна, Фабиола – ловкая и дерзкая авантюристка, – просветил меня Гончий. – Корона для нее – лакомый кусочек. А то, что директор музея повсюду трубит о совершенной охранной системе, только распаляет ее азарт. Поверь мне, Фабиола здесь для того, чтобы ограбить музей. И она сделает это. Можешь в ней не сомневаться.
– Но на подготовку такого ограбления нужно время, – возразила я. – В кино грабители готовятся не одну неделю, тщательно изучают систему охраны, ищут в ней уязвимые места, подготавливают маршрут отступления…
– Уверен, для Фабиолы это уже пройденный этап, – усмехнулся Вацлав. – Выставка открылась три недели назад, почти сразу после той ночи, когда ты видела Фабиолу в Замке Сов. Спорим, она уже не впервые в Праге со дня открытия выставки? Она разведала обстановку, съездила за необходимым оборудованием. Не знаю уж, добыла ли она все нужное в Париже или туда она вернулась все-таки из-за своих кровных сестер, только теперь у нее есть все для того, чтобы осуществить свою затею.
– Но зачем ей идти в музей в рабочее время, если она там уже была? – не поняла я.
– Нужно же ей было убедиться, что за время ее отсутствия в системе охраны не произошло никаких изменений.
– Да она даже головы не поднимала! – возразила я.
– Это ты так думаешь, – отрезал он и с нотой восхищения в голосе заметил: – Фабиола – профессионал.
– Очень профессионально с ее стороны светиться на месте преступления! – сердито возразила я. – Если внутри есть камеры, она на всех них запечатлелась.
– Думаю, она хорошо изучила расположение камер, чтобы не совершить этой ошибки, – ответил Вацлав, заводя мотор и устремляясь вслед за неприметной машиной Фабиолы. – Спорим, сейчас она объедет всю ограду по периметру?
Я не проронила ни слова, пока мы не сделали круг вдоль забора, подтверждая теорию Вацлава.
– Ну что? – с мальчишеским самодовольством спросил он.
– Я не понимаю только одного, – сухо ответила я. – Откуда ты ее так хорошо знаешь?
– Мы работали с ней одно время, – скупо сообщил он.
– Фабиола была Гончей? – в изумлении протянула я.
– Нет, она просто помогала нам в одном деле.
– Что за дело?
– Это неважно.
Да из него подробности клещами не вытянешь!
– И в каких вы были отношениях? – невинно спросила я. – Если ты так боишься показываться ей на глаза. Что, задолжал ей зарплату?
Вацлав ухмыльнулся.
– Не волнуйся, я расплатился с ней сполна. Финансовых претензий у нее ко мне быть не должно.
«А каких – должно?» – чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык.
Ясно же, что Вацлав никогда не расколется. К чему выставлять себя на посмешище?
НА ЭТОМ МЕСТЕ В КНИГЕ БУДЕТ ВСТАВНАЯ ГЛАВА ПРО ФАБИОЛУ
Глава 2. Сокровища испанской короны
Вечерняя Прага завораживала блеском огней. Цепочки уличных фонарей были похожи на драгоценные ожерелья. Подсвеченные фасады самых красивых зданий и храмов было видно издалека. Их светящиеся силуэты выступали из мрака сказочными дворцами, на устремленных ввысь верхушках горели крошечные огоньки, и казалось, что на шпили нанизаны звезды. Деревья вдоль оживленных улиц были наряжены в искрящиеся гирлянды, и казалось, что на ветвях, припорошенных снегом, расположились тысячи светлячков.
Ночной наряд современной Праги произвел впечатление и на Вацлава, и он признался, что во времена его молодости город был освещен лишь тусклым светом уличных фонарей.
Мы ехали вслед за Фабиолой мимо зазывно светящихся окон ресторанов и завораживающих витрин модных магазинов. Беззаботные туристы сновали по улочкам, то заходя в сувенирную лавку, то соблазняясь на кружечку знаменитого чешского пива в одной из пивной. С одной из них, «У Флеку», мы как раз поравнялись. И я заметила, как Вацлав на миг отвлекся от дороги, повернув голову и рассматривая желтое здание, двухэтажное и длинное, довольно неказистое, в сравнении с живописными пражскими домами, но выглядевшее старинным. Любопытно, что его могло заинтересовать? Таким взглядом обычно рассматривают памятные места прошлого. Но мне было трудно представить Вацлава, пропускающего кружку пива в подобном заведении. Хотя сама я бы не отказалась сейчас заскочить внутрь. К пиву я равнодушна, но побывать в Праге и не отведать знаменитого чешского пива – большое упущение.
У входа в пивную, под большими диковинными часами, у которых вместо цифр были буквы, стояла веселая толпа туристов, до меня донеслась громкая русская речь. Счастливые! Им не надо никого выслеживать, они приехали в Прагу отдыхать. Когда мы поравнялись со входом, оттуда как раз вывалилась компания изрядно захмелевших приятелей, и Вацлав разве что шею не свернул, словно пытался заглянуть внутрь пивной.
– Знакомые места? – поддразнила я Вацлава.
Его реакция меня поразила: он вздрогнул, словно я уличила его в чем-то постыдном, и, пробормотав что-то невразумительное, уставился на дорогу, демонстрируя полное безразличие к пивной.
«У Флеку» осталась позади, и вскоре мы свернули на улицу, ведущую к нашему отелю. Фабиола припарковалась первой, оставив машину неподалеку от входа. Когда она скрылась за дверями отеля, я шевельнулась, собираясь выйти, но Вацлав неожиданно удержал меня за плечо.
– Мы останемся здесь.
– Что, даже не поужинаем? – поразилась я.
– Я уверен, Фабиола скоро появится. Она сделает это сегодня ночью.
– Почему ты так уверен? Она тебе записку написала?
– Просто я ее знаю. Она не любит ждать. – И все, больше никаких дополнений и объяснений.
Что ж, я угрюмо отвернулась к окну, я все равно все узнаю. Не люблю неопределенности.
Мы прождали почти три часа. Фабиола за это время, наверное, успела провести чудесное время в ресторане и распробовать все имеющиеся в наличии кнедлики. Я вся извелась от скуки, в отсутствие телевизора, ноутбука с выходом в Интернет и «Космополитана», выучила наизусть все завитушки фасада дома, у которого мы припарковались, и умирала от голода, но не показывала своего раздражения. Во многом потому, что сам Вацлав был спокоен, как удав. Только неотрывно смотрел на входные двери отеля, чтобы не упустить появление Фабиолы. Похоже, ситуация была для него будничной и за долгие годы работы Гончим Вацлав привык к долгой слежке, которая меня уже сводила с ума. Не добавляла спокойствия и близость Вацлава, которая искушала, заставляла кровь шампанским бурлить в венах и будила во мне нескромные желания… Вспомнилось, как он поцеловал меня в подвале, где меня держали парижские гончие. Что это было? Признание? Или утешение? Или глупость, за которую он винит себя? Ненавижу определенность. Не могу больше делать вид, что все забыла. Хочу выяснить все сейчас.