В комнату снова вошла Уиззи, на этот раз с подносом:
— Завтрак, миледи.
Через минуту на столе оказалось несколько тарелок — одна с кашей, другая с яичницей, сдобренной жареными колбасками. В отдельных чашах лежали хлебцы и нарезанные фрукты. Довершал этот набор металлический кубок с каким-то питьём. И вроде выглядело всё аппетитно, но я была настолько подавлена, что есть совсем не хотелось.
— Миледи, у меня к вам просьба имеется, — виновато улыбнулась Уиззи.
— Сделаю всё, что смогу, — едва выговорила я.
— Отведайте, пожалуйста, от каждого блюда. Повару надобно знать ваши вкусы. Скажете потом, как вам его стряпня? Что понравилось, а что нет.
Я молча кивнула. Уиззи вышла. Дориан, как и обещал, поднял с пола таз и тоже направился к двери.
— Приятного аппетита, миледи, — произнёс он у порога. — Помните, вплоть до темноты вы свободны ходить где угодно по замку и в его окрестностях. Если что-то понадобится, дёрните за шнур, что висит у кровати. Я с вашего позволения покину вас до ужина.
Захотелось крикнуть: да покиньте вы меня уже скорей! А лучше провалитесь в бездну с вашим замком, средневековыми порядками и бредом!! Но я лишь с силой сжала спрятанные под столом кулаки. И выдохнула лишь тогда, когда дверь закрылась, отрезая меня от этих странных людей.
Потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.
Объективно, жизнь налаживалась — я осталась одна, до вечера у меня была свобода передвижений. К тому же в тарелках с симпатичной росписью исходила паром любимая свежеприготовленная еда.
Глава 12 Новости с границы
Дориан
Проснулся я как обычно, незадолго до заката.
Вопреки легендам солнечный свет не убивал вампиров в одночасье, но и находиться подолгу под жаркими лучами мы не могли, иначе кожа начинала нещадно гореть, а глаза — краснели и слезились.
Осенью становилось чуть легче, особенно в прохладные пасмурные дни. Зимой я и вовсе порой забывал, что не человек…
Больше не человек.
…когда небо заволакивали серые тучи, и с неба сыпал снег, мог по нескольку часов находиться во дворе собственного замка, охотиться в лесу или ездить в ближайшие городки и деревни — нежить я или кто, а от обязанностей управлять собственным графством никто не освобождал. И если уж совсем начистоту, мне нравилась эта новая почти уединённая жизнь вдали от шума королевского двора и праздничного блеска столицы.
Лето и вовсе стало временем пьянящих, хотя и коротких ночей. Длинные вечера я проводил при свечах в кабинете, работая с учётными регистрами. С первыми лучами рассвета запирался в библиотеке и садился за книги (благо, нечисть, занимавшая замок Грейворков, не позарилась на старинное книгохранилище). С полуночи подолгу бродил по саду, чуть позже полюбил исследовать лес. Уходил один. Зверя дикого не боялся. Шёл наперекор человеческим привычкам в самую тёмную глушь, испытывая себя, познавая новые нечеловеческие свойства. Ибо вампирская суть изменила не только мои пищевые пристрастия, я иначе стал воспринимать окружающий мир — полнее, объёмнее, многограннее.
Впрочем, с появлением в замке Полины, жизнь снова неуловимо изменилась. Как именно, я ещё не понял, просто вечер нового дня начался с какой-то… радости? Бодрости? Нетерпеливого предвкушения, какое бывало в детстве в праздничные дни?
Так или иначе, следуя обычному распорядку, я искупался в приготовленной к моему пробуждению бочке, переоделся и пошёл в кабинет, где ждали учётные книги, бумаги и прочие безотлагательные дела.
Писем за световой день не прибыло.
Нехорошо.
Я давно отправил отчёт его величеству Лерою IV. Да ещё и с предосторожностями — три гонца с зашифрованными письмами разъехались тремя дорогами. По срокам уж несколько дней, как должен был прийти ответ короля. А то и дружина в подмогу.
Но ни один гонец не вернулся. И как это понимать?
Откинулся в кресле. Рука потянулась к ящику стола, где хранились два свитка и перстень с рубином. Умирающий камень сверкал, ловя лучи закатного солнца, пробивающиеся между шторами, будто за соломинку хватался.
Ещё вчера он был редким сокровищем. Большой, почти с перепелиное яйцо, без единого изъяна, с едва заметным красноватым свечением изнутри. А сегодня две уродливые трещины перекрещенными молниями разрезали его, расколов на четыре части. Как именно это произошло, я не видел — в моменты перемещения между мирами внимание было занято другим.
— Что ж, для того тебя и создали, амулет открытия порталов. Для великой цели, сказал бы Лерой. Как и меня, — чувствуя общность с судьбой когда-то драгоценного камня, я снова надел его и решил больше не снимать, не бросать вещицу, которая выручила и, возможно, спасла Вархилл.
Теперь надо было идти к Полине, показать ей свитки с генеалогическими древами Магнаров и Грейворков, возможно отвести в библиотеку. Что-то подсказывало, что девчонка до сих пор не верит в собственное перемещение, и даже вид с башни на реку и деревеньку с мельницами, её не убедил.
Если она вообще поднималась днём на башни или хотя бы осмелилась выйти из комнаты. Утром выглядела как загнанный зверёк.
Ну а если и свитков окажется мало? Придётся устроить экскурсию по графству. Возможно, показать в действии магию… Вот только фокусы с кровью её не впечатлят, а скорее, напугают, артефактов осталось мало, а ближайший гильдейский маг, способный менять материю без артефактов, живёт за пределами графства.
Да и мне не до разъездов.
— Как всё это невовремя, — тяжело вздохнул, рассовывая свитки по внутренним карманам.
Выйдя из кабинета, отметил, что ночная стража, которая обычно охраняла покои в самое уязвимое для меня время, уже сменила дневную.
— Доброй ночи, милорд, — приосанились охранники.
— Доброй ночи, Ханс, Гантер, — я знал каждого своего человека в лицо. Это было несложно, если учесть, что людей в замке можно было по пальцам пересчитать. — Есть новости?
— Дозорный с границы явился. Бевис Трёхпалый… Рассказывает всякое, — ответил нарочито равнодушно Ханс.
— Где он?
— В кухне отъедается. Снабжение, говорит, стало хреновое.
— А что по границе? — поинтересовался будто промежду прочим. — Да говори уже, Гантер, помню я этого Трёхпалого. То ещё трепло. Чем он на этот раз пугал повара да кухарок?
— Говорит, огры узловую часть Сетки прорвали.
— Прям так и прорвали? — от удивления поднял бровь.
На границе всегда было неспокойно: там одних духов не упокоенных, как комаров. Кроме того, гады ядовитые ползают, араны так и норовят свить паутинное гнездо. Ведьм часто видят, то они соблазнить человеческих стражей пытаются, а то и проклясть. Вампиры опять же встречаются, оборотни всех мастей. Последние два вида выглядят как люди, только людьми не являются, раз служат древнему Чёрному магу. В общем, ходит-бродит нечисть вдоль границы, присматривается, примеривается… Веточник в том году обезумел — бросился прямо на Золотую сеть. И сгорел. Огров тоже видят часто, к защитной Сетке они не приближаются, потому как, несмотря на уродливый, даже туповатый вид, существа на редкость разумные.
— Прорвали, милорд. Шестеро огров, — с придыханием ответил Ханс.
— Да ещё и верхом на полуволках-полуящерах были, — с сомнением усмехнулся Гантер.
Полуволки-полуящеры?! Что-то новенькое. Мало нам было пеших огров, да злющих вольфов в прошлых битвах за Рейфорг. За три года Гурдахар новых зверюшек создал.
— Ну и, судя по всему, наши отбились от… поджаренных волков да огров? Ни одна нечисть не может пройти сквозь Золотую сеть без смертельных ранений, — подытожил я, чтобы закончить на более-менее оптимистической ноте.
— Отбиться-то отбились, — переступил Ханс с ноги на ногу. — Да твари-то когда поджарились, в конец озверели, с десяток наших пришибли. И Трёхпалый говорит, — Ханс перешёл на шёпот: — не сильно-то они и поджарились.
Я промолчал. Маги уверяли: никто из тёмных созданий не может миновать границу, установленную Гильдией магов.