Оставленная в покое, я потупилась, искоса поглядывая то на ведьму, которая принялась творить волшебство, то на хозяина. Лиара, как звал его кровососущий лорд Рейфорга.
Иные звали хозяина Лиаром Раварсгардом, или Чёрным колдуном, или Властителем Синдурра.
Говорили, это он создал полчища нечисти, что наводнили проклятые земли, а теперь просачивались в Вархилл. Ещё говорили, что по возрасту он во много-много раз старше своих ведьм, хоть той же Чезары. И я вроде знала, что это правда — о деяниях Лиара Раварсгарда рассказывали ещё мои пра-пра-прадеды и предки более ранних колен, — но глядя на его свежее, молодое лицо, верила с трудом.
Ведь не может в столь прекрасном и жизнерадостном теле жить древнейший жестокосердный старец? Но ведь живёт?
— Чезааа-ра, — поторопил ведьму Лиар.
— Да, господин, — меж ладоней ведьмы возник пульсирующий шар, сотканный из тумана и тусклого зеленоватого свечения, какое бывает у грибов-гнилушек.
Обычно мне не полагалось подсматривать за колдовскими деяниями, но меня не выгнали, не приказали закрыть глаза. Казалось, хозяин вообще забыл о моём присутствии:
— Создаётся впечатление, что ты не торопишься… приближать нашу победу и возвращать себе юность и красоту, — недовольно скрестил он руки на груди.
А у меня сердце так и съёжилось от осознания, что, возможно, я своими руками приближу эту победу. Но что ещё я могу?.. Поймав себя на запретной мысли, с опаской покосилась на юношу в кремовом камзоле.
Ведьма же продолжала творить волшбу. Брови её судорожно изогнулись, капелька пота скатилась по освещённому зелёным сиянием виску.
За окном вдруг вспыхнула молния! Пронеслись две тёмные тени — может соколы-стражи, а может иная летучая нежить. От рокота грома задребезжали стёкла витража и склянки на полках.
Шар вспыхнул! И… лопнул! Ведьма дёрнулась, будто хотела поймать что-то в воздухе на лету.
Но не успела! Горестно охнула, и...
Я сжалась, ибо догадывалась, насколько страшным может быть гнев хозяина, а судя по реакции Чезары, рассчитывать можно было только на гнев.
Однако Лиар не гневался.
Как только страх расправы перестал застить глаза, и ведьма, и я догадались, что на самом деле всё получилось. Просто хозяин опередил нерасторопную Чезару. Поймал то, что она так старательно пыталась материализовать.
Вдоволь насладившись нашим испугом, Лиар торжественно поднял на просвет маленький сосуд — тонкую трубку из стекла, запаянную с одной стороны, а с другой закрытую плотной маленькой пробкой.
— Это будет легко, — мечтательно улыбнулся он, любуясь перетекающими внутри прозрачными каплями. — С этой редкостью нет ничего проще. Без цвета, без запаха… без единой тёмной частички, понимаешь, Птица? Ни один защитный амулет его не обнаружит. Ведь это яд, созданный светлой душой.
— Нужно добавить в еду? — уточнила я.
— Угу, — кивнул хозяин, дотрагиваясь моей руки, передавая драгоценный сосуд.
— Только помни, смертная, у тебя нет права на ошибку, — проворчала Чезара, голос которой стал ещё более сиплым, а спина ещё сильнее согнулась, став похожей на горб. — Нигде в мире больше нет подобного яда. Я только что сделала невозможное, — подбоченясь, она ожидала похвалы от хозяина.
Однако получила лишь ехидное молчание. Тогда она пояснила, якобы для меня:
— Я украла из магического хранилища Сиддского шахнада последние слезы Люмиастарра, что проклял свой род и род человеческий в момент, когда ещё был восьмым…
Слово «святым» Чезара проглотила, ибо давно не могла произнести. Да и не надо было говорить — я прекрасно помнила сказания о падшем святом.
— Их больше нельзя найти, нельзя воспроизвести, — назидательно скрипела ведьма. — А сила в них такая, что свалит великана.
— Что, Птица, захватывает дух, когда легенды оживают на глазах? — усмехнулся хозяин. — То ли ещё будет, — мечтательно прошептал он.
Я же вцепилась в сосуд с единственным в мире смертельным и неопределяемым ядом, до ужаса боясь уронить его. Или не суметь применить.
Глава 10 Враг на пороге
Полина
Проснулась я, вопреки ожиданиям, не по будильнику, а потому что в дверь квартиры стучали.
Открыв глаза, пожелала развидеть место пробуждения. Зажмурилась и… сделала новую попытку проснуться.
Однако и в этот раз над головой висел тёмно-бирюзовый балдахин. Тот самый, из замка, расшитый золотистыми нитями.
Не приснилось. Значит, всё-таки похитили.
Эта мысль придавила, а вся фантасмагория, что всплывала в памяти в качестве событий прошлой ночи, теперь однозначно трактовалось, как глюки.
Причём искажалось вчерашнее в памяти как-то выборочно: всё, связанное с людьми и событиями, воспринималось, как бред. А вот обстановка запомнилась точно, в деталях. Лучики утреннего солнца, пробивающиеся меж штор, подсвечивали тот же ковёр винного цвета и мебель, и кованую люстру со свечками, и огромный погасший камин.
Только как мне подсыпали галлюциноген? Когда? Я ведь ничего не ела и не пила. Или просто забыла?
Возможно, если бы покопалась в памяти подольше, нашла бы неточности, но дятел, который упорно стучал в дверь комнаты, мешал сосредоточиться.
— Миледи, откройте пожалуйста! — у «дятла» оказался приятный женский голос.
— Кто вы? — спросила сквозь одолевающую сонливость.
К счастью, чувство самосохранения проснулось раньше. Вместе с нежеланием открывать кому попало.
— Миледи, я Уиззи, ваша служанка. Принесла вам умыться.
Что значит — принесла умыться?.. А-а, в комнате нет санузла. Хотя умыться и правда, не помешало бы.
— Вы одна? — уточнила на всякий случай.
— Да, если не считать полотенец и таза, — весело хихикнули за дверью.
— Сейчас открою, — нехотя поднялась с кровати.
Но не успела озвучить своё разрешение войти, дверь распахнулась, впуская светленькую девушку в чепчике, едва удерживающую в руках огромный таз.
— Простите великодушно, миледи — подняла она бровки домиком, и с облегчением выдохнула, когда водрузила на стол свою ношу. — Тяжёлый, зараза, — вытерла девушка пот с лица.
— Это вы меня простите. Не знала, что у вас в руках… такая тяжесть.
Служанка смутилась и не торопилась отвечать.
— Как, говорите, вас зовут? — прервала неловкое молчание.
— Уиззи, миледи.
— Уиззи, Уиззи… — имя показалось знакомым, как и светлокожее личико с закруглённым носиком.
В памяти сразу возникло несколько воспоминаний: девушка, которая склонилась надо мной, уговаривая заснуть… а до этого тёмный коридор… холл… разноцветные светляки, и… кровь на белых манжетах? Ужас, короче.
Думать обо всём, что привиделось за ночь, не хотелось — бессмысленно тратить время на анализ галлюцинаций. Главное, они закончились. Теперь надо понять, что вообще происходит, узнать, где я нахожусь, и подумать, как отсюда выбраться.
Но начать всё же с умывания. Подойдя к столу, я отметила аккуратно сложенные стопочкой полотенца, старинное овальное зеркало на кованных ножках и быстроту, с которой Уиззи тащила из тёмного прикроватного угла узорчатую ширму. Я даже помощь не успела предложить, а она уже расставила ширму так, чтобы та закрыла умывальное место от двери.
— Миледи, — закончив, девушка сделала реверанс.
Или книксен? Странная она. Как и вообще всё вокруг: чепчики, миледи, реверансы… Странные у меня похитители. Похитители-ролевики.
Хмыкнув, глянула в мутноватую гладь зеркала, испещренную пятнышками и царапинами.
И тут же отпрянула от своего отражения. Не потому, что выглядела как-то особенно плохо с утра — обычно мне нравилось собственное отражение спросонья, — но сегодня я была грязной. Именно, грязной. Под глазами темнела не смытая с вечера тушь, а весь подбородок и шею покрывали бурые пятна и такая же бурая крошка.
Склонившись над тазом, принялась отмываться. И только когда защипал подбородок, а растворённая грязь специфически запахла, вспомнила, что меня вообще-то вчера немного порезали.