— Я глава семьи!
— Серьёзно?
Какое-то время мы смотрели друг на друга. Наконец Торн отвернулся и сел, привалившись к стене. Я прикрыл глаза. Этот странный привкус во рту! Впервые я почувствовал его давно, ещё мальчишкой, когда вернул этого вампира к жизни.
— Ты опять делился со мной кровью? — помолчав, спросил я.
— Ты мог умереть, — пожал он плечами.
— А ты?
— Вряд ли.
Мы снова замолчали. Для человека кровь вампира — эликсир жизни, причём вечной. Странно, что это они охотятся на нас, а не наоборот. Интересная мысль, кстати, стоит подбросить Торну. Однако я чувствовал себя не в пример лучше, чем несколько часов назад.
— Что даёт бенефару кровь вампира, Торн?
Он посмотрел на меня.
— Ускорение регенерации и способность трансформироваться, правда временную. Теперь ты знаешь, что такое охота, и почему Стиратели никогда не останавливаются.
Теперь знаю. Трансформация — единственное оружие против Высших. Всё остальное — детские игрушки. Чтобы быть с грандами на равных, Стиратель должен убивать обращённых. И не просто убивать. Я потрогал клыки языком. Временная способность! Однако Торн делился со мной кровью не впервые, но тогда меня не тянуло на подвиги.
— Всё дело в дозе, Виктор, — пояснил вампир. — На этот раз она была больше.
— А может, ещё и в том, что кровь принадлежала Высшему?
Торн усмехнулся.
— Об этом нужно было спрашивать у Эдэгара Браста.
— Когда? В перерывах между выстрелами? Всё равно ведь узнаю, Торн, так что лучше скажи сам.
— Ладно, — согласился он. — Кровь Высшего даёт бенефару дар трансформации, подобный нашему, и снимает зависимость от крови обращённых. Эдэгар Браст собирался предложить тебе стать вампиром, не пьющим кровь, Виктор.
Я изумлённо смотрел на Торна. Его бледное лицо от недостатка крови было покрыто еле заметной сетью сосудов, от чего кожа приобрела синеватый оттенок. Нет, Долестрин: никакое вампирство не стоит жизни последнего из Вигдоров. Я сложил на груди руки, забыв о распоротом животе. Кожа под курткой зудела и чесалась.
— Значит, друг отдал мне то, что враг пытался продать за непомерную цену. Очень по-человечески! Странно, что вы до сих пор существуете, вампиры.
Торн усмехнулся.
— Всё не так просто, Виктор. Чтобы кровь Высшего подействовала так, как я сказал, она должна быть отдана добровольно. Какой вампир на это пойдёт? Принцип добровольности — гарантия выживания расы. Кровь вообще очень хитрая и жестокая штука, совсем не такая, какой её представляют люди. Так что если бы Конклав Высших узнал о планах Эдэгара, голову оторвали бы не только ему. Думаю, именно этот аргумент использовала Лен против Дагори Браста.
Наши глаза встретились. Плевать на Долестринов, но что теперь будет с ним самим? Торн пожал плечами.
— У меня не было выбора, Виктор. Просто помни об этом, когда будешь использовать трансформацию.
Вигдоры появились, едва начало темнеть. Альтор при виде Торна на ходу рванул зубами запястье. Едва гранд оторвался от его руки, Астон тут же подставил свою. Ничего странного: то же самое сделали солдэры Ральта для своего сиридара. Лёна, потрясающе красивая в чёрной коже и длинном плаще, сдвинув брови, смотрела на меня.
— Всё в порядке, — улыбнулся я.
Она отрицательно покачала головой. Тонкие пальцы коснулись щеки, скользнули по распоротой, пропитанной кровью куртке. В рубиновых очах тревога сменилась решимостью. Я поймал и слегка сжал её руку.
— Ни за что! Ты знаешь, чем это грозит. Хватит с меня и твоего брата.
Она вздохнула и прижалась лбом к моему плечу.
— Не преувеличивай, Виктор, — рассмеялся Торн. — В моём случае будет трудно доказать умысел.
— В твоём случае, напарник, до Конклава вообще не дойдёт: у Долестринов, Видо, да и у вашего дядюшки — у всех рыло в пуху.
— Ты удивительно логичен в выводах, напарник, — усмехнулся вампир.
Он кивком поблагодарил солдэров за помощь и отправил их вниз за трофейными мечами: отныне ольдэры грандов Долестрина займут своё место в коллекции Тэннори. Улаживать остальное — головная боль семей Лютарэн и Браст.
Я стоял у одного из провалов в стене и смотрел на тонущий в сумерках город.
— Ты с нами, Виктор? — спросила Лёна, неслышно подойдя сзади.
— Нет, любимая, — ответил я, обнимая её. — Сначала домой: как видишь, мои доспехи пришли в негодность. Потом в отдел — выпущу Ральта, как обещал. Так что буду поздно. То есть, рано.
Лёна сдвинула брови.
— Я с тобой.
— Нет.
— Да!
Я молча смотрел на неё. На самом деле наш спор был чисто ритуальным: вампирская женщина уже признала за человеком право принимать решения.