По вполне понятным причинам бракосочетание Джорджа и Каролы происходило не в церкви, а в соответствующем отделе муниципалитета. Казалось, темные боги благословляют этот союз, поскольку день выдался на редкость туманным. Празднество было достаточно скромным. Для тех, кто мог есть обычную пищу, приготовили красивый трехслойный торт, покрытый красной глазурью и украшенный (как надеялся Джордж) засахаренными вишенками. Со стороны жениха гостей не было, поскольку собравшееся здесь общество могло бы шокировать людей непосвященных: трое упырей в крахмальных саванах сосредоточенно глодали то, о чем лучше умолчать, невеста и ее родители потягивали из красных бокалов свой любимый и единственный напиток. Жених находился накануне очередной перемены, и потому, когда его просили передать салфетку, в ответ рычал. Находившийся среди гостей некий дядюшка Дитмарк — вампир старого закала — без конца требовал, чтобы ему подали связанную жертву, а то он жаждет напиться свежей крови.
Наконец молодоженам позволили уйти. Родители невесты плакали, бросая гробовые гвозди вслед удаляющемуся катафалку.
— Прекрасное торжество, — всхлипывал Отец, утирая глаза тыльной стороной ладони. — Давно не видел такой кровавой сходки. Тебе есть чем гордиться, Мамочка.
— А сколько добрых напутствий получили молодые, — сказала та. — Теперь, как говорят, им пора самим вскрывать себе вены.
Джордж и Карола следили за луной, поднимавшейся над остроконечной крышей церкви. Это было немного опасно — в лунном свете отчетливее проступал крест. Однако в ту ночь они могли бы противостоять самому Папе Римскому.
— Мы с тобой больше не одиноки, — прошептала Карола. — Мы любим и любимы, и это наверняка превратило нас из чудовищ в богов.
— Если счастье способно преобразить ветхий домик в рай, тогда мы и впрямь боги, — ответил Джордж, негнущимися пальцами гладя жену по волосам.
Он только забыл, что в каждом раю обязательно есть свой змей. Их змей скрывался под личиной пухленького священника по имени Джон Коул. Нос святого отца был устроен так, что везде и всюду вынюхивал притаившееся зло. Прошло совсем немного времени, и в поле зрения бдительного Коула попали обитатели домика на краю кладбища.
Священник нанес визит, когда Джорджа не было дома, и пригласил Каролу на собрание комитета молодых прихожанок, занимавшихся украшением алтаря. Карола посерела, извинилась и сказала, что прийти не сможет. Тогда преподобный Коул достал Библию и предложил почитать избранные отрывки из Священного Писания. Увидев книгу, хозяйка дома отпрянула, будто кролик от надвигающейся кобры. После этого священник, словно бы случайно, уронил ей на колени свое распятие. Молодая женщина вскрикнула, точно на нее пролили кипяток, потом упала в обморок. Святой отец удалился, испытывая большую радость, какую испытывает садист, знающий, что всего лишь исполняет свой долг.
На следующий день, когда Джон Коул спешил к постели умирающей прихожанки, его не слишком учтиво схватил за пухлую руку Джордж.
— Это вы напугали вчера мою жену, когда меня не было дома?
Священник оскалил зубы, и хотя Джордж сейчас находился вполне в человеческом облике, оба мужчины напоминали псов перед дракой.
— Какая благочестивая женщина съежится при виде святой книги и станет кричать от прикосновения распятия? — назидательно спросил преподобный Коул.
Пальцы Джорджа еще сильнее стиснули мясистую руку священника.
— Запомните, как вас там, у нас с женой аллергия на Библию, кресты и пронырливых священников. Первое я жгу, второе ломаю, а третье — развеиваю в прах. Я доходчиво объяснил?
— У меня долг перед Богом и человеком, — заявил Божий служитель, неприязненно глядя на руку дерзкого парня. — И долг этот велит клеймить зло везде, где оно мне попадется. И делаю я это всеми средствами, каковые есть в моем распоряжении.
Они расстались с чувством взаимной неприязни. Джордж по своей наивности полагал, что страх является действенным оружием.
К сожалению, он не знал, что гораздо чаще раны лишь усиливают, а не ослабляют сопротивление. В одну из ночей полнолуния, когда церковь и окрестности превратились в черно-белую гравюру, преподобный Коул столкнулся с исчадием, лишившим его дара речи на целых двенадцать часов. Это существо двигалось на согнутых ногах и имело очень длинные руки, которые оканчивались когтями, жадно тянувшимися в глотке священника. Морда существа могла привидеться только в кошмарных снах. Однако Коул зрел ее наяву — жуткую морду с большим слюнявым рылом.