Джордж почесал в затылке, наморщил лоб и состроил гримасу.
— Вообще-то я не понимаю, о чем ты, но серебряные пули мне без разницы.
Девушка убрала платок в сумочку, встала и быстро ушла. Джордж провожал ее глазами, пока она не скрылась за углом.
— Сумасшедшая. Жаль. Красивая, но сумасшедшая, — пробормотал он.
Думая об этой девушке, он все больше жалел, что у нее не в порядке с головой. Карола ему понравилась, и он был бы не прочь познакомиться с нею поближе; при воспоминании о ее черных волосах и белом лице его охватывало чувство потери, так что он с трудом подавил в себе желание вскочить и броситься за нею. Впрочем, здравый смысл подсказывал ему, что вокруг достаточно не менее красивых, зато вполне нормальных девушек.
Выглянув в окно, Джордж увидел, что дождь кончился. По небу плыли густые облака.
— Прекрасные облака и ужасное солнце, — слегка улыбнувшись, прошептал он.
Оказавшись снаружи, он уже проходил через дворик Анны Болейн [62]когда легкое прикосновение к плечу заставило его обернуться. Перед ним стояла черноволосая и белолицая Карола с печальной улыбкой на губах.
— Ты прости, что я так набросилась на тебя во дворце. Но я терпеть не могу, когда меня дразнят. Ты это знаешь. Ведь ты один из нас. Нам нельзя ссориться. Мир?
— И ты прости, если я тебя обидел, — сказал Джордж. — Я вовсе этого не хотел.
В тот момент он был настолько счастлив, так полон глупого ликования, что был готов извиняться даже за собственное дыхание.
— Вот и хорошо, — вздохнула Карола и тут же взяла его за руку, будто так и было надо. — Мы про все это забудем. Только, пожалуйста больше так не шути.
— Нет. Ни за что, — пообещал Джордж.
Он совершенно не представлял, насчет чего ему нельзя шутить, но завязал в памяти узелок: больше не говорить с Каролой о погоде и серебряных пулях.
— Ты обязательно должен познакомиться с моими родителями, — продолжала девушка. — Они будут страшно рады тебя видеть. Держу пари, они не поверят своим носам.
Последняя фраза вновь напомнила Джорджу, что у его новой знакомой непорядок с головой, но молодой человек предпочел счесть это случайной оговоркой.
— Конечно, это очень мило с твоей стороны, но не слишком ли рано? — осторожно спросил он. — Ты уверена, что мне удобно идти к вам?
Карола мелодично рассмеялась. Ее смех показался Джорджу тихим звоном серебряного колокольчика, и он почувствовал себя еще счастливее.
— Смешной ты парень. Да они просто порозовеют от радости. По-другому и быть не может. Впервые за столько лет нам не потребуется следить за тем, что мы говорим в присутствии гостя.
Джордж быстро обмозговал услышанное и посчитал это своеобразным комплиментом.
— Мне все равно, что говорят другие люди. Я люблю, когда они ведут себя естественно, — бодрым тоном заявил он.
Карола сочла эти слова еще более забавными: она засмеялась громче и сильнее сжала руку Джорджа.
— У тебя потрясающее чувство юмора. Подожди, я еще передам папочке твои слова. «Я люблю, когда они ведут себя естественно».
Карола просто покатилась со смеху. Джордж присоединился к ней, хотя не совсем понимал, что именно развеселило ее. И вдруг веселье оборвалось. Западный край неба заметно посветлел, и девушка тревожно вскрикнула, увидев это.
— Солнце! О Люцифер, сейчас покажется солнце, — сдавленно прошептала она.
— Ты уверена? — Джордж внимательно оглядел небо. — По-моему, ты… не права.
Он посмотрел на свою очаровательную спутницу.
— Прости меня, но ты что… не любишь солнце?
Лицо Каролы превратилось в маску ужаса. Она вскрикнула, будто солнце было для нее источником душевной и физической боли, и Джордж вновь с сожалением подумал о ее душевном нездоровье. Но девушка была такой красивой — словно безупречная жемчужина на черном бархате. Он обнял Каролу за худенькие плечи, а она спрятала лицо в складках его куртки и дрожащим шепотом попросила:
— Пожалуйста, отведи меня домой. Поскорее.
— А солнца нет и в помине, — сказал он, довольный, что может сообщить ей радостную весть. — Был короткий просвет, но облака его вновь затянули.
Карола опасливо подняла голову, и глаза, из которых были готовы вот-вот брызнуть слезы, посмотрели на западный край неба. Джордж был вознагражден: гримаса на ее лице исчезла, губы девушки разошлись в удивительной, очаровательной улыбке.
— Как замечательно! Милые, милые, милые облака. А вот и ветер подул. Большой, толстый бог ветра раздувает мехи и гонит в мир спасительный туман, чтобы солнце-демон нас не уничтожило. Иногда его яростный крик слышен по всему небу. А бывает, он шепчет успокоительные слова и говорит нам, чтобы не теряли веры. Страшная ночь одиночества небесконечна.
Джордж недоумевал, не зная, как отнестись к услышанным аллегориям. Но его любовь и сострадание, до сих пор достававшиеся собакам, теперь возросли и устремились к прекрасной, хотя и несколько странной девушке.
— Идем, — сказал он. — Я отведу тебя домой.
Джордж толкнул металлическую решетчатую дверь в ограде и пропустил Каролу вперед. Дорожка, ведущая к дому, была вымощена в стиле дикой природы: разнокалиберные куски камня располагались хаотично, без намека на какую-либо симметрию. Дом блестел свежей краской и чисто вымытыми окнами — в лондонских пригородах такие дома исчисляются тысячами; по виду его можно было заключить, что здесь живет женщина, гордящаяся крахмальной белизной своих занавесок, и мужчина, умеющий держать в руках малярную кисть. Крылечко было выложено красной глазурованной плиткой, напоминающей по цвету воду в час заката. Карола и Джордж едва успели подняться, как дверь стремительно распахнулась и на пороге возникла невысокая, полная, седовласая женщина.
— Девочка моя, а мы с Отцом уже волновались! — воскликнула она, порывисто обнимая Каролу. — Думали, не попала ли ты в солнечную бурю.
Карола нежно поцеловала мать в щеку (Джордж мельком отметил, что у женщины столь же бледный цвет лица), затем повернулась и сияющими глазами посмотрела на Джорджа.
— Мамочка, а это… — Карола захихикала, как маленькая, и замотала головой. — До чего же глупо. Я ведь даже не спросила твоего имени.
— Джордж. Джордж Хардкасл.
Сказать, что его появление встревожило женщину, было бы явным преуменьшением. Ее обуял ужас. Она схватила дочь и крепко прижала к себе, словно им обеим угрожал тигр-людоед. Но Карола тихо засмеялась и что-то шепнула матери на ухо — и недоверие хозяйки мгновенно растаяло, уступив место приветливой улыбке.
— Какая редкая удача, любовь моя. И где же ты его нашла?
— Во дворце, — с гордостью ответила Карола. — Сидел в аудиенц-зале королевы.
Ее мать буквально подскочила к Джорджу, обняла его и расцеловала в обе щеки. Потом она отошла и стала глядеть на молодого человека с явным удовольствием.
— Я должна была догадаться, — сказала она, кивая в такт своим словам. — Слишком давно ни с кем не общалась. Но что же мы стоим? Пойдемте в дом. Отец будет рад. Ему недостает смерти, когда рядом всего две женщины.
Джордж слегка насторожился, но тут же подумал, что склонность к странным оговоркам, вероятно, у них семейная. Зато с каким искренним вниманием его здесь встретили! Он прошел в недавно отремонтированную прихожую и послушно снял куртку, которую Карола тут же поместила на вешалку. Мамочка приоткрыла другую дверь и крикнула:
— Отец, надевай галстук, у нас гость.
В ответ послышался неопределенный звук, будто кто-то пробудился от дневного сна.
— Может, желаешь вымыть руки и все такое? — лучезарно улыбаясь, предложила Джорджу хозяйка. — Это у нас наверху. Чувствуй себя как дома, если ты понимаешь, о чем я.
— Благодарю вас. Руки у меня чистые, — не слишком уверенно ответил Джордж.
— Тогда идем в зал.
То, что Мамочка называла «залом», представляло собой комнату с очень приятными обоями на стенах, лампами под ярко-розовыми абажурами, мягким диваном и такими же креслами, большим телевизором, низким столом — имитацией под орех, проигрывателем, несколькими аляповатыми репродукциями и электрокамином с искусственными поленьями. С дивана поднялся крепкий мужчина с редеющими седыми волосами. Его галстук был повязан эффектно, но довольно небрежно.